«Месть Дахата» постучалась в его покои и, услышав приглашение, вошла. Тот, раскинувшись, лежал в постели, рядом одевалась наложница. Шеба и бровью не повела – она давно привыкла не обращать внимание на подобные картины. Увидев воительницу, Дахат приподнял волосатый торс и уселся на постели, прикрывшись до пояса простыней. В его глазах зажегся одобрительный огонек – для Шебы он был равносилен широчайшей из улыбок.

Правитель Хар‑Наира, как всегда, невольно залюбовался Шебой. Он относился ко всем женщинам одинаково, презирая этих корыстных, мелочных, суетных человеческих самок, но тем не менее требовал их и использовал, никогда не щадил – их и так было слишком много вокруг. Однако, Шеба была исключением – она была воином, в этом она была равной ему, а значит, неприкосновенной. Он даже в мыслях никогда не делал Шебу игрушкой своих мужских прихотей, считая ее слишком ценной для того, на что годится любая женщина.

– Пришла? Хорошо, – кивнул он ей. – А ты – вон отсюда, быстро! – рявкнул он на наложницу. Та схватила остатки своей одежды и полураздетой выскочила в коридор.

Дахат указал Шебе на кресло:

– Садись и слушай – есть дело.

Сидеть в присутствии правителя было большой привилегией, но Шеба давно пользовалась ею. Между ними издавна установилась некоторая непринужденность, вызванная доверительным характером поручаемых воительнице дел.

– Вы хотите, чтобы я убрала этого лимерийца? – Шеба в нетерпении нарушила этикет, заговорив с правителем. – Его непросто разыскать ночью, но я постараюсь, повелитель.

– Нет, обойдемся – пока, – охладил ее рвение Дахат. – Я не хочу ненужных разговоров до конца турнира. Оставим его на потом, когда я женюсь на этой саристанской гадюке.

– Он уедет в Лимерию, повелитель.

– Значит, я разделаюсь с ним вместе с Лимерией. Пока это – неприятная, но мелочь. Есть дело поважнее.

– Я слушаю, повелитель.

– Для моих планов важно, чтобы я победил на турнире Дня Звездочетов.

– Вы победите, повелитель.

– Корэм – мощный противник. Мне хотелось бы иметь некоторое… хм, ручательство своей победы. Вот что мне пришло в голову, Шеба – люди уже видели, что у Корэма никудышный оружейник.

– Даже вам, повелитель, будет трудно нанести такой удар, какой нанес этот лимериец. Это прием для легкого меча, да и Корэм теперь наверняка не попадется в ловушку.

– Именно. Нужно, чтобы его меч сломался от обычного удара.

– Но это должен быть очень некрепкий меч. Таких не делают даже самые плохие оружейники.

– Можно и крепкий меч сделать некрепким. – Дахат помедлил, дожидаясь, пока воительница вникнет в его намек. – Открой.

Он кивком указал на верхний ящик прикроватного шкафчика. Шеба открыла ящик и увидела, что там нет ничего, кроме крохотного стеклянного пузырька с притертой пробкой. Не притрагиваясь к пузырьку, она вопросительно взглянула на повелителя.

– Возьми его, только осторожнее, – предупредил ее Дахат. – Ты догадываешься, что там?

– Да. Слезы винны.

Винной называли улитку, живущую на скалах, богатых железной рудой. Едкая жидкость, добываемая из винны, не действовала на стекло, но быстро и незаметно разъедала любое железо.

– Этой ночью ты должна пробраться к Корэму, разыскать его новый турнирный меч и помазать слезами винны. Проведи узкую полоску там, где лезвие сочленяется с рукоятью.

– А если мечей будет несколько?

– Помажь все.

Шебе не понравилось поручение. Оно не относилось ни к ведению Аргиона, ни Гангара, а скорее подошло бы Ликене, которой днем молились купцы, а ночью – воры.