— Да-да, это было не особенно весело.

Ельна покивала понимающе:

— Да, я как раз заходила за покупками к госпоже Розенгрен, она мне рассказала, что проезжала мимо и видела тебя и «скорую помощь» перед виллой Карлгренов, и мы тут же поняли, что, должно быть, произошло что-то ужасное. И потом, уйдя из магазина, я после обеда позвонила доктору Якобсону и услышала об этом трагическом событии. Да, но только в самых общих чертах, ясное дело. Врачи ведь такие немногословные, и это, конечно, надо уважать.

Она покивала с умным видом, как бы показывая, насколько сильно она уважает сдержанность доктора Якобсона.

— Молодежь и все такое. Неудивительно, что все интересуются, отчего так вышло, что за этим кроется. Лично я всегда считала, что она была какая-то уж слишком напряженная. Я знаю ее мать Биргит с давних пор, и она такой человек, у которого все нервы наружу, а яблоко от яблони недалеко падает. Ну и загордилась Биргит, конечно, чересчур. Вот когда Карл-Эрик получил хорошую руководящую работу в Гётеборге, так, вишь, Фьельбака их больше не устраивала — нет, им подавай большой город. Но что я тебе скажу: деньги счастья не приносят. Если бы они вырастили свою девчушку здесь, а не вырвали вместе с корнями, переехав в город, наверняка бы до такого не дошло. Я, между прочим, слышала, что они отправили бедную девочку в какую-то школу в Швейцарии, а что там делается в этих школах — все знают. Да уж, такие вещи остаются в душе на всю жизнь. До того как они переехали отсюда, она была настолько жизнерадостная и здоровенькая девчушечка, насколько только можно представить. А вы разве не играли вместе, когда были маленькими? Да-да, я вот как раз вспоминаю, что…

Ельна продолжала свой монолог, и Эрика, которая не видела конца-краю этому бедствию, начала лихорадочно искать способ закончить разговор, который принимал все более и более неприятный оборот. Когда Ельна сделала паузу, чтобы перевести дух, Эрика увидела свой шанс.

— Было ужасно приятно поговорить, но сейчас мне, к сожалению, надо идти, у меня очень много дел, как ты понимаешь.

Она изо всех сил постаралась изобразить на лице жалобное выражение и надеялась, что сможет заставить Ельну поменять уже наезженную колею.

— Да, само собой, дорогуша, как же я об этом не подумала, это, должно быть, для тебя особенно тяжко, потому что так близко к твоей собственной семейной трагедии. Ты уж извини меня, пожалуйста, старые люди — они иногда такие нечуткие.

После этой фразы Ельна расчувствовалась почти до слез. Эрика понимающе кивнула и поторопилась распрощаться; с облегченным вздохом она пошла дальше к магазину Евы, моля Бога, чтобы ей больше не попались любопытные местные дамы.

Удача ей изменила. С неумолимой неизбежностью ей пришлось столкнуться с пересудами множества экзальтированных фьельбакских дамочек, и Эрика осмелилась перевести дух, лишь когда магазин остался далеко позади и скрылся из виду. Но один из разговоров, который она услышала, не выходил у нее из головы: родители Александры приехали во Фьельбаку вчера поздно вечером и остановились в доме сестры Биргит.

Эрика положила покупки на кухонный стол и начала раскладывать еду. Вопреки всем ее благим намерениям в пакетах было совсем не так много совершенно необходимых вещей, которые она планировала купить, когда входила в магазин. Но если ей нельзя позволить себе немножечко вкусненького в награду за подобный день, то когда она вообще может себя порадовать? Как бы в подтверждение этому, у нее опять заурчало в животе, и она взяла двенадцать красных баварских кровяных колбасок и положила их на тарелку, закрутив двумя спиралями вроде булочек с корицей и не забыв сопроводить все это чашкой кофе.

Она чувствовала себя почти прекрасно, когда сидела и смотрела на хорошо знакомый вид за окном. Эрика все еще никак не могла свыкнуться с тишиной в доме.