Важный купец кивал, оглаживая бороду, понимающе улыбался. Старый пройдоха знал достаточно и о девушках Оазии, и о варварах, чтобы усомниться в правдивости предлога, но держал язык за зубами, поглядывая на широкие плечи гиганта, Котар тем временем отсчитал золотые из кожаного кошеля.

Нельзя сказать, что его радовала предстоящая разлука. Он привязался к Лаэлле, выросшей во дворце и тем не менее готовой терпеть любые тяготы и лишения долгого пути, лишь бы они оставались вместе. Но Котар хорошо понимал, что Лори не упустит случая ужалить его покрепче, если он оставит танцовщицу при себе.

Ночевки в глуши у костра лучше самой прекрасной ночи на пуховых перинах в объятиях любимой – особенно если эта ночь кончится кинжалом меж лопаток.

Что и говорить, влюбленные приятно провели время. Но теперь пришла пора расстаться.

Котар обнял и поцеловал девушку на прощание. Она изогнулась, отстраняясь, сердито бормоча, что и сама бы ушла от него, пусть-ка он поскучает теперь. Варвар подсадил ее на верблюда – и Лаэлла слилась с караваном, который вел на юг хитрый бородатый купец.

Кивнув в последний раз Лаэлле, Котар развернулся и пошел не оглядываясь. Он шагал вдоль бесконечного коврового ряда, не замечая пестрого великолепия, царившего вокруг, не слыша призывных криков торговцев, расхваливающих свой товар. Он теперь поскучает. Уж точно поскучает, прах побери! Девчонка была превосходной спутницей…

Однако он отослал Лаэллу для ее же блага.

Но так ли это?

С удивлением Котар отметил, как к нему возвращается забытое чувство: впервые с тех пор, как он взял с собою прекрасную танцовщицу, он был совершенно свободен. Он мог теперь идти куда вздумается, не заботясь о постели на ночь и горячем ужине непременно за столом и под крышей, снова мог ночевать у костра, поев полусырого, запеченного на угольях мяса, щурясь от дыма, щиплющего глаза, подставляя лицо степному ветру.

Взвесив все это, Котар остановился, огляделся и уверенно зашагал через площадь к маленькой лавочке, хозяина которой звали Пэш Мах. Этот купец торговал редким в этих местах серебряным оружием, золотыми безделушками, восточными специями, юными девушками и драгоценными камнями. Он никогда не задавал лишних вопросов ни покупателям, ни тем, кто под покровом ночи приносил ему затейливую статуэтку или драгоценный камень, выковырянный из чьего-то перстня. Вся воровская братия города знала и почитала старого Пэш Маха.

Не то чтобы камни, лежавшие на дне кожаного кошеля Котара, были украдены – хотя Лаэлла и взяла их без разрешения. «Однако осторожность никогда не повредит», – рассудил варвар и свернул в узкую, кое-как мощенную улочку, оканчивающуюся тупиком, где и стояла лавочка Пэш Маха. Об этом возвещала деревянная вывеска, покачивающаяся на цепях над самой дверью.

Котар легонько толкнул дверь, но она не поддалась. Он попытался заглянуть в замызганное дверное окошко, но разглядел лишь несколько железных статуй, изображавших обнаженных женщин в бесстыдных позах, пару позолоченных подсвечников, какие-то вещицы из черного дерева, кубки и груду доспехов, в которых без труда можно было признать работу прославленных кузнецов Абатора, лучших мастеров своего времени.

Словом, лавочка представляла собой собрание самых невероятных и разнообразных товаров, объединяло которое только одно – баснословная цена.

При этом лавка была пуста.

Помня, что может нечаянно разнести ветхую дверь (воров хозяин не страшился, ни один вор в городе не поднял бы руки на его добро), Котар постучал, вернее – похлопал по двери раскрытой ладонью.

– Пэш Мах! – проревел варвар. – Пэш Ма-ах! Открывай!

В темных недрах лавки что-то зашевелилось. Котар смутно различил, что от полок, где огромные тома по чародейству, астрологии, черной и белой магии соседствовали с реликвиями языческих культов, лампадами и даже с церемониальными колокольцами и курильницами забытого Икрикона, – от полок со всей этой мишурой отделилась темная фигура.