– Не-а, – сказал Чапа. – Не хочу. Они токички и ждут, щоб я один до дому почвалав. А потом щоб с вас наржаться. Не хочу.

И все-таки они убежали.

Идею подал не Страшных, а Чапа.

Однажды во время прогулки по городу он остановился возле брезентовой палатки – посмотреть, как двое рабочих-сантехников гнут водопроводную трубу, делают колено: наверное, лень было на склад сходить за нужной деталью. Они работали так примитивно, что Чапино сердце не выдержало, и он, бормоча: «А ще кажуть – Евро-о-опа…» – засучил рукава и показал, как это делают настоящие мастера.

Потом он повел обоих парней пить пиво. Разговаривать им было трудно, общих слов – почти ни одного. А если учесть, что Чапа представлял из себя фигуру, по меньшей мере, странную (ходит в открытую в красноармейской форме, а пропуск его выдан самим комендантом и разрешает круглосуточное передвижение по городу; и то ли он пленный, то ли на службе – тоже не разберешь сразу), то окажись на его месте любой другой человек, с ним бы никто и двух слов откровенных не сказал. Но Чапе эти парни поверили. С риском для жизни, причем не осознавая до конца, почему идут на этот риск, но поверили. Вот такой он был человек, Нечипор Драбына.

Парни подтвердили: казарма не имеет автономной канализации, а входит в городскую сеть. Мало того, к ней ведут не трубы, а проложенная лет пятьдесят назад подземная галерея, которая через два квартала выходит к центральному городскому коллектору – такой же галерее, только попросторнее. Еще они знали, что ведущая к казарме галерея перегорожена железной решеткой; по слухам, дальше должна быть еще одна, однако это были именно слухи – туда не пускали мастеров из муниципальной сантехнической службы, управлялись своими силами; разве что кто-нибудь из старых рабочих в курсе дела. Не знали они и самого главного: где именно в казарме есть выход в галерею. Но попытаться разузнать можно.

На следующий день встретились снова. Парни привели с собою третьего – тоже работягу, только куда постарше. Он выпил две кружки пива, прежде чем вступить а разговор, – все приглядывался к Чапе. Зато он перешел прямо к делу.

Городское антифашистское подполье было готово устроить и поддержать побег.

– Вот схема коллектора, по которому вам придется идти, – чертил он на салфетке. – Ваш отросток… а это основная магистраль. А вот здесь свернете с нее – не спутаете? – и возле четвертого по счету колодца наверху вас будут ждать. Это во дворе. Неприметное место. Учтите – все остальные колодцы во всем районе будут закрыты изнутри. Ясно?

– Эгеж.

Рабочий осторожно осмотрелся – не следят ли – и сжег салфетку.

– За час до побега обе решетки мы уберем.

– Добре.

– Галерея подходит вплотную к котельной казармы. – Он стал чертить на другой салфетке. – Это план котельной. Здесь люк. Запомнили?

– Эгеж.

И эта салфетка сгорела.

– И последнее. Казарма построена вот так, – на третьей салфетке появилась буква «П». – Котельная – в этом углу.

– Разберемось.

– Можете начать в 16.00.

– Подходяще, – подумав, кивнул Чапа.

– У нас как раз будет инструктаж. Все бригады соберутся в главной конторе, – пояснил рабочий. – Для всех отличное алиби. Правда, остаются еще несколько мастеров, но мы позаботимся, чтоб никого не подвести под монастырь.

Как и ожидалось, операция прошла почти без осложнений.