Наталья Александрова. Легенда о Ночном дозореРеставратор Дмитрий Старыгин – 2
– Кто он, знахарь иль картежник, Что не гасит ночью свет? – Капитан мой! То художник, И клянусь, чуднее нет. Никогда не знаешь сразу, Что он выберет сейчас: То ли окорок и вазу, То ли дерево и нас. Не поймешь по правде даже, Рассмотрев со всех сторон, То ли мы – ночная стража В этих стенах, то ли он. А. Кушнер
Лидия Александровна на секунду прикрыла глаза. Конечно, это был непорядок, так делать не полагалось, но от бесконечно перемещающихся, перемешивающихся, мелькающих перед ней человеческих лиц у нее начала кружиться голова. Сегодня в Эрмитаже было немыслимое столпотворение, особенно здесь, где ей пришлось дежурить, – в Николаевском зале. Еще бы, у них открылась выставка одной картины – и какой картины! Едва ли не самого знаменитого полотна в Европе, прославленного «Ночного дозора» Рембрандта! Это была настоящая сенсация! «Ночной дозор», ни разу не покидавший амстердамского Рийксмузеума, неожиданно совершил грандиозный тур по нескольким городам Европы. Так решено было отметить четырехсотлетний юбилей его создателя, Рембрандта Харменса ван Рейна. Мадрид, Флоренция, Прага и, наконец, Санкт-Петербург… Понятно, что сегодня, в первый день экспозиции, в музее не протолкнуться. Лидия Александровна открыла глаза. Мелькание человеческих лиц становилось почти непереносимым. Из ровного, монотонного гула приглушенных голосов выделялся голос дамы-экскурсовода: – Название «Ночной дозор» закрепилось за этим шедевром Рембрандта только из-за того, что в течение многих лет картина покрывалась копотью от камина в зале заседаний военной корпорации Амстердама. В действительности дело на картине происходит днем, и первоначально она должна была называться «Отправление в дозор отряда стражников во главе с капитаном Франсом Баннингом Коком и лейтенантом Виллемом ван Рейтенбюрхом». Только после реставрации, выполненной в 1889 году, проявился первоначальный цвет картины и стал понятен замысел Рембрандта… Служительница потерла виски, повертела головой. Ей неожиданно стало тяжело дышать, воздух музейного зала сделался густым и плотным, как болотная тина. В углу зала стоял парень из музейной охраны, он лениво посматривал на толпу и время от времени что-то говорил в черную коробку переговорного устройства. Лидия Александровна постаралась взбодриться, взять себя в руки. Мальчик лет восьми чересчур близко подошел к картине, и служительница строго прикрикнула на него. Дурнота не проходила, и к ней добавилось неприятное чувство, что сейчас что-то произойдет. У нее не бывало прежде никаких предчувствий, воспитанная в строгом материализме женщина относилась ко всякой мистике неодобрительно и сейчас постаралась отбросить это недостойное ощущение. Для верности она достала из кармана пузырек с лекарством, вытряхнула на ладонь маленький белый шарик и положила его под язык… И в эту секунду произошло то, чего она больше всего боялась, то, что иногда она видела во сне. Из беспокойного моря человеческих лиц выделилось одно – белое, как гипсовая маска, с бездонными черными зрачками, расширенными, как два окна во тьму. Не сразу Лидия Александровна поняла, что лицо это – женское. Она почувствовала только, что дурное предчувствие сейчас станет реальностью. Нужно было что-то делать, как-то предотвратить надвигающийся кошмар, но на нее вдруг словно навалилась бесконечная свинцовая тяжесть. |
