На какой-то миг ему показалось, что время остановилось. Навсегда впечатались в его память деревянный ящик с выжженной надписью "ВАРГАС" меж двух монет, одной из которых был реал, а другая была ему незнакома, звон монет, рассыпающихся вокруг, и голодный блеск в глазах людей, готовых броситься подбирать раскатившееся золото.

"Сейчас меня затопчут", - подумал он, обреченно закрыв глаза.

- Стоять! - выкрикнул один из стражников, обнажая шпагу. Пронзительный скрежет выходящего из ножен клинка разрушил чары.

Возница спрыгнул с козел и бросился собирать монеты. Рядом с ним, широко расставив ноги, стоял обнаживший шпагу стражник. На его лице с запавшими глазами и острой стриженой бородкой читался вызов всей толпе.

- Вот и всё! - сказал тот, что подбирал монеты. С огромным усилием, при помощи троих молодцов ему наконец удалось втащить на повозку тяжелый ящик. - Теперь можем трогать.

- Пока еще не можем, - ответил другой, с подстриженной бородкой. - Одна монета закатилась туда, я видел, - пояснил он, указывая пальцем на середину улицы.

Возница посмотрел в сторону канавы, служившей для стока нечистот. Такие канавы были непременной принадлежностью многих севильских улиц; шириной и глубиной в ладонь, они были до краев заполнены вонючей смесью из жидкого дерьма, мочи и кухонных отбросов.

- Ну, уж туда-то я точно не полезу, - решительно заявил возница.

- Ныряй, солдатик! - крикнул кто-то из толпы.

Стражник с бородкой мгновенно повернулся. Его бешеный взгляд скользил по лицам зевак, пока наконец не обнаружил насмешника, теперь от страха прикусившего язык. Стражник расчетливо и с жестокостью ударил его в живот. Несчастный рухнул наземь, хватая ртом воздух, и наемник не упустил случая несколько раз пнуть его по ребрам тяжелым кованым сапогом. Стоявшие вокруг молча отвернулись, не желая смотреть, с какой хладнокровной жестокостью стражник избивает человека.

- Эй, ты, - сказал под конец стражник с бородкой, повернувшись к Санчо. - Опусти туда руку и достань монету.

Мальчишка пристально посмотрел на стражника. Должно быть, тот что-то заметил в этом взгляде, потому что шпага сделала взмах в воздухе и уперлась в грудь Санчо. Сирота опустил голову, с тоской глядя на вонючую жижу.

- Давай, полезай, нечего раздумывать! В конце концов, ты просто грязная скотина, - добавил стражник, брезгливо оглядев лохмотья Санчо и его босые ноги. - Эта канава для тебя - дом родной.

Спустя много лет Санчо признает, что это мгновение было одним из решающих в его жизни. Он будет спрашивать себя снова и снова, был ли причиной совершенного им безумства тревожный смех, с которым толпа приняла комментарий стражника, или голод, или унижение, или всё это вместе взятое. А может быть, последний взгляд, который он встретил перед тем, как склонить голову. Это был взгляд маленького ребенка, пяти-шести лет, не больше, который зачарованно наблюдал за ним с открытым ртом, не отпуская руку матери и почесывая покрытую ссадинами ногу. Каким-то странным образом этот сопляк возложил свою собственную судьбу на плечи незнакомого мальчишки, которого заставляли рыться в дерьме.

Но в ту минуту Санчо не в силах был думать ни о чем, кроме необходимости лезть в эту вонючую жижу. Сморщившись, он запустил руку в канаву. Удовлетворенный стражник убрал шпагу от его груди и вложил ее в ножны.

- Ищи хорошенько, братец, а не то я тебя заставлю всю канаву языком вылизывать.

У него был грубый иностранный выговор с характерным раскатистым "р", напоминавший грохот ткацкого станка, на который забыли натянуть основу.