Он заметил среди самок безухую волчицу. Он видел эту волчицу и раньше, когда она рыскала у подножия вулканов. Тогда ему показалось, что она сама по себе. Другие волки как будто избегали ее, но теперь она бежала вместе с кланом. И все же Хуул чувствовал напряжение самок, бегущих рядом с безухой. «Она им не нравится», — подумал он.

Волки любили играть, они часто боролись, в шутку дрались друг с другом или отнимали друг у друга кость, но эта волчица, вдруг понял Хуул, никогда не играла с другими волками. Они никогда не делили с ней пищу, никогда не проявляли дружелюбия. Никогда не говорили с ней. Так почему же теперь она бежит с ними?

«Они не доверяют ей, — чувствовал он. — Даже немного боятся». Хуул был твердо в этом уверен, но его почему-то тянуло к ней. Ее совсем не стоило бояться. Он знал это точно. В ней крылась ужасная печаль. Ужасная, невыносимая печаль. «Неужели они этого не видят? Неужели они этого не чувствуют?»

На рассвете волки разорвали строй, чтобы отдохнуть. Оленей еще не было видно, но пастбища были уже близко. Невысокие каменистые холмы были изрезаны пещерами. Волки пробрались в одну из них. Хуул влетел следом, гадая, заметят ли они его. Ведь хотя он и чувствовал себя настоящим волком, они увидели бы в нем только сову. Но волки не обратили на него внимания.

Небольшая охотничья команда была отправлена наружу, чтобы наловить зайцев или землероек. Когда они вернулись, Фенго разорвал принесенную ими добычу и распределил ее в соответствии с положением каждого члена стаи. Одноухой волчице, которую звали Хордверд, достался самый маленький и плохой кусок зайца. Даже Хуул получил кусок побольше, сочную ляжку. И снова никто не обратил на него внимания. Он заглатывал свою еду так же, как волки, громко чавкая. «Может, я все же похож для них на волка?» — подумал Хуул. Но, оглядев себя, увидел все ту же грудь в белых пятнах, все те же когти… Загадка!

Хуул решил даже устроиться не где-нибудь на насесте, а уселся прямо на полу пещеры, как другие волки. Однако когда он попытался приблизиться к Хордверд, спавшей в дальнем углу, Фенго решительно отодвинул его подальше. Хуул не стал настаивать и быстро заснул. Ему снилось, что он бежит, потом бросается в атаку, затем крадется в высокой траве. Прозвучал тихий сигнал. Волки нырнули в густую траву и прижались животами к земле, приближаясь к добыче.

Он проснулся в середине сна. Волки вокруг него встряхивались, а Фенго стоял перед входом в пещеру, принюхиваясь.

Олень!

Сигнал разошелся по стае. Они бросились навстречу солнцу, немного приподняв хвосты. Бег был ровным. Хуул увидел впереди стадо оленей. Почуяв присутствие волков, стадо стремительно удалялось. «Надо повернуть их на запад, прочь от восходящего солнца. Ну конечно, — подумал Хуул, — через несколько минут солнце будет нас слепить».

Волки немного ускорили бег, а четыре самки отделились и помчались на север. Остальные волки тоже побежали быстрее, но потом резко притормозили. Они уже развернули оленье стадо так, как им было удобно, но еще не были готовы атаковать. Фенго внимательно рассматривал оленей, выискивая среди них слабых, старых, голодных или ленивых. Тех, кого можно было с легкостью убить.

И вот они заметили старую олениху. Она бежала в середине стада, но силы уже оставляли ее. Как только она оказалась в нескольких прыжках от Фенго, волки бросились к ней и отделили от остального стада. Собрав последние силы, старая олениха оторвалась от погони, но восемь самок гнались за ней, изматывая, но одновременно заставляя ее верить, что их медленный бег — признак того, что волки потеряли к ней интерес. Олениха растерялась.

Все было точно так, как во сне Хуула, и он точно знал, что нужно делать. Он все еще летел высоко, но чувствовал, как часть его тела словно бы опускается вниз, крадется в высокой траве, задевая брюхом землю.