— Бродячие угленосы? Как мы с Отулиссой, Руби и Мартином?

— Почти. Только вы — клюв, а они — одиночки.

— Неужели они в одиночку летают на лесные пожары? Бубо кивнул.

— Но кузнецы знают больше всех. Ты же слышал, эта неясыть была нашим лазутчиком.

— Да.

— А ты хоть знаешь, что это значит?

— Ну… Что-то вроде секретного совиного агента?

— Можно и так сказать. Глаза у них всегда открыты, а ушки на макушке. Собирают нужную информацию, а потом передают нам. Но здесь эти одиночки долго не задерживаются. Они любят свободу. Помнится, эта полосатая неясыть как-то гостила у нас на острове. Совсем дикая птица, честное слово. Жареного мяса в рот не брала, вежливому обращению тоже не была обучена. Говорила, что ее тошнит от свечей, да и от запаха воска.

— А разве есть и другие кузнецы-одиночки? — быстро спросил Сорен. В голову ему пришла отличная мысль.

— Есть несколько. Кстати, одна белая сова живет совсем рядом с нами. Где-то на границе Пустоши и Серебристой мглы.

— Как его зовут? — не унимался Сорен.

— А с чего ты взял, что это он?

— Но разве… Она? — пролепетал Сорен. Бубо кивнул. — Просто я думал, кузнецами могут быть только самцы…

— А теперь будешь знать, что это не так! — Бубо постучал когтем по стеклянной вертушке, и разноцветные стекла вспыхнули, попав в луч одной из расставленных по стенам пещеры бесчисленных свечей.

— Как ее зовут? — повторил Сорен.

— Понятия не имею. Кузнецы-одиночки предпочитают никому не называть своих имен. Странный народ, я же тебе говорю. — Тут Бубо прищурил глаза и пристально посмотрел на Сорена. — От них всего можно ожидать, к тому же их частенько посещают разные темные птицы. Ты же понимаешь, эти кузнецы делают оружие. Так что смотри, Сорен, не придумывай, чего не следует!

Но Сорен уже почти придумал.

ГЛАВА VI

Эглантина на распутье

— «Берегись Металлического Клюва», вот что сказали мне скрумы, — рассказывал Сорен, сидя в дупле вместе с Гильфи, Сумраком, Копушей и Эглантиной.

— Они произнесли это вслух? — уточнила Гильфи, подпрыгивая поближе к Сорену и запрокидывая головку, чтобы лучше слышать.

— Нет… не совсем. Скрумы не говорят вслух.

— Но как же ты тогда понял, — еле слышно пролепетала Эглантина, — что это были наши мама с папой? Ведь если это правда, значит, они умерли. Они умерли, да, Сорен? — слезы градом катились из ее угольно-черных глаз.

— Да, Эглантина, и мы с тобой уже ничего не можем изменить, — ответил Сорен.

— Умерли — значит умерли! — брякнул грубый Сумрак. Гильфи обернулась и как следует пнула его когтями.

— Эй, Гильфи! Ты зачем пинаешься?

— Сумрак, Эглантина только что узнала, что ее родители мертвы. Неужели ты такой бесчувственный комок перьев?

— Но ведь так оно и есть, я-то здесь при чем? — пробормотал Сумрак, слегка пристыженный ее замечанием.

— И да и нет, — со вздохом ответил Сорен. — Ты спрашиваешь, как я мог слышать наших родителей и почему сразу узнал их… Я не могу точно этого объяснить. Но это были они. Я чувствовал их близость, слышал голоса. Просто их слова не звучали, а рождались прямо у меня в мозгу.