— Многовато даже для благородного рыцаря, — с насмешкой произнесла леди. — Нет, определенно, если б мне предстояло воевать, я сделала бы ставку на этих парней.

— Но они не посмели бы! — с горячностью воскликнул сэр Ивейн. — Ведь всякому известно, что ни один простолюдин не выстоит против рыцаря, прирожденного воина.

— Все может измениться, — возразила дама. — Сейчас считается, что война — дело профессиональных воинов, точно так же, как религия — вотчина священников. Но в один прекрасный день может появиться вожак, которому будет плевать на церемонии. Он захочет получить победу любой ценой, и тогда… Вот тогда настанет конец рыцарству, мой мальчик.

— Какая кощунственная мысль! — возмутился юноша. — Если только крестьяне восстанут против своих правителей, то весь наш мир — и религия, и власть — развалится на куски!

— Пророческие слова! Так и будет.

— Я вам не верю, — сказал Ивейн, — но все же спрошу из чистого любопытства: и что же, по вашему мнению, произойдет потом?

— Потом? Потом из этих же самых кусков возникнет новый мир.

— И кто его построит? Такие, как эти?

— А кто же еще? Больше ведь некому.

— Если допустить, что вы правы, миледи… То я от души надеюсь, что не доживу до столь прискорбного времени.

— Конечно не доживете! Если допустить, что я права, то вы превратитесь в мешок, нашпигованный стрелами. А теперь в путь — нам пора возвращаться. Вы превратились в достойного рыцаря, одного из лучших в мире, и в ближайший месяц вам предстоит пройти испытание. Однако мне очень хотелось, чтобы вы предварительно узнали, какое будущее ожидает всех рыцарей.

Она повернулась к низкорослым крестьянам с длинными луками и произнесла несколько непонятных слов. В ответ они засмеялись и, ритуальным жестом коснувшись лба, что-то ответили.

— Что они сказали? — мрачно поинтересовался юноша.

— Они сказали: «Ступайте с миром», — процитировала дама. — А что они еще могут сказать?

И вот прошел последний месяц тренировок. Никогда еще учительница Ивейна не была столь требовательной, резкой и язвительной. Действия, которые раньше заслуживали пусть мимолетной, но похвалы, теперь вызывали лишь беспощадную критику. На тренировках она преследовала юношу с горящими глазами, а с ее сжатых губ слетали лишь ядовитые замечания и бесконечные поучения. Казалось, леди Лайна стремилась любыми путями передать, втиснуть, навязать ученику собственные знания, наблюдения, открытия. И вот, как-то раз после обычного дня — как всегда, наполненного уничижительными отзывами и обвинительными заявлениями — наступил вечер, когда голос ее смягчился. Отступив на шаг, она разглядывала ученика — уставшего, грязного и потного.

— Ну вот, — неожиданно произнесла дама, — это все, что я могла тебе дать. Лучше, чем сейчас, ты уже никогда не будешь готов.

Ивейну понадобилось несколько минут, чтобы осмыслить услышанное. Так, значит, период ученичества подошел к концу?

— Теперь я настоящий рыцарь? — с надеждой спросил он.

— Ты будешь достоин этого звания по завершении испытания, — охладила его энтузиазм леди Лайна. — Но мне, по крайней мере, удалось превратить тебя в ту глину, из которой получаются настоящие рыцари.

Затем она спросила с волнением в голосе:

— Скажи, мой мальчик, я была строгой наставницей?

— Строже учителей я не встречал, миледи.

— Хорошо, — вздохнула она.