Укрепили они на шлеме и в потайных местах девять масок, взял отшельник оружие, а затем, вложив в щит свою магическую силу, раскрутил его в воздухе, вскочил на него и полетел в сторону смертельного родничка и дерева с ароматными плодами. И лишь подлетел к ним, как выскочили из доспехов еще два священных меча. Один вонзился в самую середину родничка, а другой, стремительно вращаясь, взлетел и срубил дерево.

Рассеялись, исчезли демонические наваждения, а травинки, букашки, камни и земля около дерева и родничка стали клубящимся облаком пепла, которое, рассеявшись, обратилось в людей и животных, тех, что по неосторожности прикоснулись к наваждениям демонов.

Летит отшельник дальше и вдруг слышит — тяжкий стон с земли раздается. Посмотрел вниз — раненый юноша под скалой истекает кровью, должно быть, сорвался с вершины.

Спустился отшельник на землю, подошел к несчастному, тот застонал и взмолился тихим голосом:

— Помоги мне, о Мудрейший! Сжалься надо мной. Перевяжи мои раны, кровью истекаю.

Только хотел отшельник прикоснуться к юноше, как из доспехов появился меч и пронзил наваждение. И тут же за спиной отшельника раздался крик, исполненный гнева и скорби:

— Что же ты, нечестивый, сделал с моим сыном? Зачем понадобилось тебе убивать его?

Обернулся Спокойный и увидел старую женщину, устремившуюся к нему, потрясая кулаками и вопя проклятия. И снова доспехи не подвели. Молнией мелькнул священный меч, и юноша со старухой рассеялись в воздухе, а пыль, заклубившись столбом, обратилась в девушку невиданной красоты.

С возгласом радости приблизилась она к отшельнику, протянула к нему руки и голосом, чистым и нежным, как звон серебряных колокольчиков, проговорила:

— Спасибо тебе, о Великий, что спас меня от демонских чар. Как мне отблагодарить тебя?

С неодолимой силой повлекло отшельника к девушке, безумно захотелось ему обнять ее и поцеловать. Но седьмой священный меч вырвался из доспехов и рассеял наваждение, а руки охватили пустоту.

Понял Спокойный, что подвергался смертельной опасности и тогда, когда пожалел юношу, и когда поверил старой женщине из-за того, что юноша, пронзенный мечом, не обратился в прах, и когда захотел обнять девушку. Понял, что без волшебных мечей не выйти бы ему из испытаний победителем, а значит, недостаточны его сила и умение, и не достигнуто совершенство, потому что слишком властны над ним еще душевные порывы.

Повесил отшельник щит за спину и пошел дальше. Шел, шел и пришел в прекрасную долину. Цветущие травы редкостной красоты благоуханным ковром покрывали ее. Только захотел Обретший Мудрость понюхать цветы, прикоснуться к ним, как вновь вылетел из доспехов священный меч и начал кружить по долине, под корень срубая цветы и сокрушая все на своем пути. И увидел вдруг отшельник свою давно умершую мать идущей к нему по разгромленной долине. Приблизившись, она обратилась к нему сокрушенно:

— Горе тебе, о сын мой! Ты нарушил покой Долины Мертвых, ты опозорил память обо мне. Не будет тебе удачи в твоих делах!

— Рассейся, проклятое наваждение! — воскликнул отшельник, и девятый, последний меч, сверкнув на солнце, пронзил призрак матери.

Пропала долина, рассеялись наваждения, улетели из доспехов все священные мечи, выполнив свое предназначение.

И тут же с девяти сторон набросились на отшельника, атаковали его девять разъяренных крылатых демонов-послушников. Взмыл отшельник в воздух, а демоны за ним. Первым напал самый коварный демон — воплощение коварства. Подлетел сзади к Спокойному, сорвал капюшон его плаща, чтобы вернее поразить в шею — и на мгновение застыл от неожиданности. Из-под капюшона глянул на демона золотой лик отшельника — золотая маска. Этого мига и хватило Обретшему Мудрость, чтобы нанести демону коварства решающий удар железным посохом с острыми лезвиями на обоих концах.