— Конечно, остаюсь, командир, — подтвердил он. — Надо же мне время от времени выпускать пар.

— Нам всем это нужно, — заверил его Кэнби и перевел взгляд на Мендереса:

— Как ты, Пит? Мендерес кивнул.

— Все в порядке, командир. Но, ей-богу, я отлично понимаю Ника. По мне легче схватиться с целой эскадрой кирскианских «388», чем пытаться перехитрить копов. Нет ничего хуже фанатиков от власти, особенно когда они считают, будто за ними нечто вроде Священного Писания.

Кэнби понимающе кивнул.

— Потерпите, ребята, — попросил он. — Может, нам удастся помочь Немилу Квинну выиграть выборы. Тогда будет гораздо легче.

— Если он еще будет баллотироваться, — заметил Мендерес, а затем хлопнул Кэнби по плечу и добавил:

— Мне надо успеть на поезд, командир. Я с тобой… да мы все с тобой. Если бы ты не собрал нас вместе, это пришлось бы сделать кому-нибудь другому. Не можем же мы спокойно позволить этим сволочам измываться над нами.

— Спасибо, ребята, — крикнул Кэнби им вслед. Едва он ступил на тротуар, как из входа в метро прозвенел сигнал тревоги. Одновременно потускнели замызганные фонари над лестницей, а потом снова медленно включились.

Вскоре из выхода в метро вылетели три женщины.

— Проклятая подземка, — крикнула одна из них, разминаясь с Кэнби. Какой дурак поверит в перебои с энергией?

— Никто не поверит, — отозвалась другая. — Просто эти заразы так развлекаются!

Со смехом бросившись к обочине тротуара, все три подняли и без того короткие юбки и закричали, чтобы остановить такси на воздушной подушке. В рекордно короткий срок им это удалось.

Усмехаясь, Кэнби мысленно оценил свои волосатые ноги и решил, что уж таксистов, девяносто девять процентов из которых составляли мужчины, ему таким способом точно не привлечь. Тогда он поспешил к реке, где можно было сесть на паром до Бруклина и попасть домой.

Вокруг слышался особый гул Манхэттена, почти не изменившийся с веками. Город по-прежнему растягивался в высоту, во многих из первозданных железобетонных дворцов уже никто не жил, а еще большее их число заменили более высокие сооружения, блестевшие в ясный летний день словно хрустальные. Казалось, они возносятся вверх до самых звезд.

В тот день здания скрывались во влажной сероватой дымке, раскинувшейся примерно в тысяче футов над замусоренными, заполненными такси на воздушных подушках улицами. Люди в спешке сворачивали за угол, выбрасывались на тротуары, пытаясь покончить собой, громко рекламировали свои товары, ломились в огромные и маленькие двери, бегали на высоченных каблуках, смеялись в миллион ртов и болтали на всех наречиях Галактики. Все, даже явные бездельники, казалось, куда-нибудь да спешили, словно со следующим ударом часов ожидался конец света.

Как всегда, пестрое столпотворение, изменчивое переливающееся море цвета, расплескавшееся почти в беспорядке, завораживало и взбадривало Кэнби. Все это — старое и невероятно новое — одновременно пугало и успокаивало, подавляло и веселило. Ужасно грязный старый город все-таки умудрялся сверкать в глазах Кэнби. Отрезанный от бесконечных просторов космоса, который так любил, Кэнби поселился как можно ближе к Манхэттену.

Возле Ист-ривер Кэнби повернул на юг и пошел вдоль каменной стены. За огромным корабельным парком располагался паромный док — Кэнби разглядел струйки пара и дыма, поднимавшиеся от паромов старого образца, которые по-прежнему курсировали среди развалин некогда величественных мостов. Со временем ими перестали пользоваться благодаря мириадам тоннелей, изрешетивших дно реки.

Кэнби сверился с часами — до прибытия следующего судна оставалось более часа, если, конечно, оно вышло в назначенное время.