Старик, орудуя резцом, тихо напевал себе под нос. Рядом осыпалась стружка с липового полена, а он, воздев очки на нос, вглядывался в то, что получалось.

Войдя в дом после очередной неудачной попытки развеселить мальчика, Ледина устало присела на стул.

— Я ненавижу их! Ненавижу их всех! — возмущенно сказала девушка. Расстегнув ворот куртки, она тяжело дышала, как будто ей не хватало воздуха.

— О ком это ты, внучка? — поднял голову старик.

— О сербах, о ком же еще. — Глаза Ледины превратились в два маленьких уголька, казалось, они могут испепелить кого угодно. — Это же не люди. Все сербы — подонки.

— Ну, зачем же ты так, внученька? — Мирел отложил резец и стряхнул с подола стружки.

— Как это зачем? А что еще можно сказать об этих христианских собаках? — Ненависти Ледины не было предела. — Среди них же нельзя найти ни одного хорошего человека! Да это и не люди вовсе. Да, не люди. Так довести мальчика, чтобы он до сих пор не мог прийти в себя! Я и так, и этак, а он только головой кивает. А что, разве это неправда? Мой отец, твой сын, несколько месяцев назад похищен. И кем? Именно ими. А где он сейчас — неизвестно. А если, — всхлипнула она, — его уже нет в живых? А если он лежит где-то под пластом земли?

Она встала и нервно заходила по комнате, тяжело дыша. Ладони невольно сжимались в кулаки, а щеки ярко горели. Ей вдруг представился отец, лежащий среди других расстрелянных людей. Думать о таком было невыносимо, но мысли упрямо сворачивали на страшные картины войны.

— Папа, — тихо произнесла она. — Папа, где ты?

Мирел молчал, слушая причитания девушки.

— И правильно, что мы сербов отсюда выгнали! — продолжала взволнованная девушка. — Еще бы из Дмитровицы их выбросить. Мы должны освободить Косово от сербской заразы. Почему мы не можем жить у себя дома, как мы хотим? Почему нам указывают чужаки, что мы должны делать, а что — нет?

Старик слушал гневные тирады внучки молча. Однако по всему было видно, что он еле сдерживается. Седые усы топорщились над морщинистыми, загорелыми щеками. Наконец его прорвало:

— Внученька, ну что ты такое говоришь? У тебя покойная бабка — сербиянка. Если ты не знаешь, то я тебе напомню: у нас в Косово смешанные браки не редкость. Так что, по-твоему? Выходит, ее тоже надо было выгнать?

— Ну, я же не говорю об этом, — несколько смутилась девушка. — При чем здесь бабушка?

— А вот при том! — начал уже заводиться и старик. — Тебя послушать — так вокруг одни враги. Сколько я знал сербов еще при Тито — большинство очень приличные люди. Да и Аллах запрещает обижать последователей Исы, это «люди Книги». Ты хоть знаешь, что на Страшном суде именно Иса будет судить и нас, и иудеев, и христиан? Вот тогда-то и выяснится, кто был человеком, а кто продал свою душу шайтану.

Мирел Касаи говорил правду. По мусульманским законам христианство является уважаемым вероисповеданием, а сам Коран весьма близок к Новому Завету. К сожалению, многие толерантные положения известны далеко не всем мусульманам, чем всегда пользовались фанатики.

— Так что, сербы-четники будут нас убивать, а мы будем молчать? — воскликнула Ледина. — Легко рассуждать о том, что правильно, а что — нет. А вот они об этом не задумываются. Они действуют как хотят, несмотря на своего Ису.