После прослушивания в Чикаго они начали выступать в невзрачном клубе в районе Цицеро. С этого и пошло. Так или иначе, но у них не было ни места, ни времени оформить брак. Джекки был крутого нрава и хорошо знал, как надо действовать своими маленькими костистыми кулачками, чтобы они доставляли боль. Ничто, однако, не вызывает излишней боли, если ты смягчила это чем-нибудь крепеньким. Но, побитая ли, после чрезмерного подпития, или раздавленная горем, ты всегда должна быть готовой выйти на сцену и все делать, как тебя учили, — будь то в Цицеро, Чикаго, Вайонне, Майами, Билокси или в Мехико.

Странно умирают мечты. Эта мечта, шоу-бизнес, держалась дольше, чем следовало, хотя и скитались они с Джекки Ластером по жалким лачугам и приходилось исполнять все его требования. Но на одной странной вечеринке, устроенной владельцами клуба, в котором они работали, Джекки — либо в интересах карьеры, либо в знак протеста против ее всегдашней покорности — споил ее и вручил одному из совладельцев, в кровати которого она проснулась. Тогда ее стошнило прямо на месте. И хотя это был лишь частный случай, он убил остатки мечты, похоронил второкурсницу с широко открытыми на мир глазами. С той поры, конечно, шансов на возвращение стало еще меньше и совсем никаких на то, чтобы когда-нибудь вновь стать милой дочкой доктора Доусона. Оставалось продолжать исполнять свои обязательства перед Джекки.

Три года назад они были ангажированы в «Зал радости» лас-вегасского отеля «Мозамбик», и Джекки начал возвращаться к своим лучшим временам — прекрасной стыковке номеров, более тщательному их отбору. Когда пришел успех, он стал урезать номера Бетти, сокращать музыкальную часть в пользу своих монологов. За шесть месяцев шумного успеха он настолько вытеснил ее из программы, что оставалось сделать маленький шаг — и Бетти окажется вне ее. Джекки сделал этот шаг, и она осталась без дела. «А кому ты нужна?» — сказал он Бетти напоследок. Вряд ли можно было подвести черту под всей этой историей в более подходящей форме.

Когда знаешь, что обратного пути нет, надо использовать то немногое, что у тебя осталось. Бетти вошла в контакт с местным менеджером от шоу-бизнеса — стеснительным парнем, который не имел представления, как продавать талант, но знал, как его поставить. Он сложил три ее достоинства (четыре, если добавить сюда внешность, фигуру и смелые костюмы) — наличие голоса, хрипловатого и не слишком большого, владение фортепьяно, лучше как аккомпанемент, и умение писать лирические стишки и музыку к ним. Вот такой талант презрел Джекки. Тот вбил в нее умение строить выступление. Этот же незаметный менеджер научил Бетти работать с зеркалом и так владеть своим лицом на сцене, что у нее появился запас в полсотни лиц, подходивших к ее озорным песенкам. Потом этот парень несколько раз вывел Бетти на публику, но она не смогла совладать с нервами, и успеха не получилось.

Максу Хейнсу она чем-то приглянулась. Тот знал, что она находится в отчаянном положении, а уж он-то понимал, что это такое, потому что сам владел почти всеми приемами доведения человека до отчаяния. Макс разглядел особую красоту Бетти, поговорил с ней и по-своему понял, что ей нужно.

«Вот так они ловят тебя, а потом превращают в марионетку. Видишь, что ты наделала, милая школьница? Видишь, до чего довела меня? Большое тебе спасибо, второкурсница, большое, большое спасибо».

Бетти выбралась из бассейна, мокрая, лоснящаяся, как тюлень, и очень эффектная, и с улыбкой направилась к Хью Даррену. По дороге она сдернула шапочку, распушила волосы, потом чисто импульсивно состроила ему выражение лица Мэрилин Монро — большой влажный рот, задранный носик, полуприкрытые глаза — и перешла на покачивающуюся походку.

— Ты так можешь попасть под статью даже здесь, в Вегасе, — заметил ей Хью.