Машину мы бросили на небольшой площадке около ТСЖ, а после не торопясь потопали в сторону нужного нам дома, провожаемые где любопытствующими, а где и бдительными взглядами местных жителей, преимущественно немолодого возраста. Поселок маленький, все всех знают, потому незнакомые лица сразу бросаются в глаза. Странно, что вообще какой-нибудь особенно отмороженный активист не остановил нас с требованием отчитаться на тему «к кому и зачем приехали».

– Смотри, калитка открыта, – сказал Володя мне, когда мы подошли к конечной цели нашего путешествия. – Нараспашку. Здесь так положено?

– Вряд ли, – усомнился я. – В прошлый раз, ничего подобного не видал.

– Глянем? – чуть помедлив, предложил водитель, привычно кладя ладонь на открытую кобуру.

– Один схожу, – качнул головой я. – Ты здесь останься. Они меня знают, а тебя нет. Чужих в этом доме очень сильно не жалуют.

– А знакомых?

– Их чуть теплее принимают. Ненамного, но все же.

Настаивать на своем участии в визите Володя не стал, что разумно. Он и так вместо того, чтобы спокойно крутить «баранку», то и дело со мной в разные неприятности влипает.

Открытой оказалась не только калитка, но и дверь, ведущая в дом. Мало того, на крыльце я увидел темные пятна, которые на поверку оказались не чем иным, как кровью, после чего мне совсем уж расхотелось заходить внутрь. Но выбора не было, потому, достав пистолет и сняв его с предохранителя, я тихонько скользнул в полумрак прихожей, а из нее дальше, в залу.

– Кто тут? – донесся до меня жалобный полушепот-полустон. – Ответь!

Беляна. Это она. Только странно как-то она говорит. Я хорошо помню эту женщину и ее манеру общения, в ее голосе никогда не имелось ни капли слабости. Вот металла и властности – хоть отбавляй.

– Свет. – Я еле разбирал слова, долетавшие до меня. – Свет! Стена!

Первым делом после того, как выполнил ее просьбу и щелкнул выключателем, мне захотелось выматериться. Почему? Потому что я, по ходу, снова опоздал. Кульков, тот самый, с которым сегодня много народу очень хотело пообщаться, валялся у стены в луже своей крови с перерезанным от уха до уха горлом. Неподалеку от него на полу лежала и та ворожея, которая отличалась плотным телосложением. Сейчас, правда, она больше напоминала бесформенную груду окровавленного белья. У меня при взгляде на нее возникло такое ощущение, что кто-то с завидным старанием и усердием переломал ей все кости в теле.

Ну а венцом композиции являлась Беляна, пришпиленная к стене коротким копьем, лезвие которого вошло ей под левую грудь. Как она была еще жива – понятия не имею, как видно, у ворожей какие-то особые отношения со смертью и жизнью. Впрочем, похоже, даже ее невероятный запас сил подходил к концу. Приди я минут на пять-десять позже, застал бы тут не два трупа, а три.

– Где слеза Рода? – спросил я у истекающей кровью женщины. – Она была у этого хмыря, где теперь?

– Ты Чарушин. – Глаза ворожеи, которые уже застилала посмертная мутнота, остановились на моем лице.