Изменить размер шрифта - +
А на самом деле она никогда не была меньше тебя, глупее тебя, менее талантлива, чем ты. Вы были всегда равны. Я-то чувствовал это. Как на чашках весов. Ты со своим талантом, она со своей любовью… Она улетела, твоя чашка пошла вниз. Ты же все, что сумел опубликовать, написал именно тогда, когда с тобой была Ритка. А знаешь, почему она улетела? Потому что почувствовала, что улететь можешь ты…

— С чего это ты взял, что я могу улететь? — спрашиваю я.

— Ну, конечно, — кивает Пашка, — улететь ты не мог. Ты же не Вовчик. Ты мог спрыгнуть. Спрыгнуть и уйти. Но ты не спрыгнул. Знаешь, что ты сделал?

— Что?

— Ты остался. Есть такая способность у тебя — исчезать, никуда не уходя. Ритка улетела, твоя чашка грохнулась об землю, и ты сидишь в ней один и не можешь подняться, потому что тебе некого любить, а допрыгнуть до противоположной чашки никто не может. Она слишком высоко!

— Не может или не хочет, — говорю я. — Ты поэт, Павлик.

— Я приезжаю сюда погрустить, — затягивается дымом Пашка, — и ты мне в этом неизменно помогаешь. Как тебе котлеты?

— Тетя Нина! — кричу я в коридор. — Это не котлеты, это полет в стратосферу!

Тетя Нина отзывается из глубины квартиры каким-то ласковым восклицанием. Пашка встает и собирает тарелки.

— Искусным кофеварам-кудесникам кофе не предлагаю, будем пить чай.

— Давай, — соглашаюсь я. — У тебя вода хлоркой не пахнет?

— Забудь про водопроводный кран, — он опять начинает учить меня жизни. — Сейчас все уважающие себя и клиентов специалисты готовят кофе из привозной воды.

Я встаю, чтобы заглянуть через его плечо.

— Э, нет, — осаживает он меня. — Не подглядывать. Нечего разгадывать мое ноу-хау. Тем более, если это ноу-хау выстрадано двадцатью годами холостяцкой жизни. Элемент тайны необходим, особенно в приготовлении пищи. Был такой уже старый итальянский фильм. Там главный герой владел секретом приготовления пуленепробиваемого стекла. Представляешь, никто не мог отгадать состав смеси, которую он применял, а он просто тайком плевал в чан с этим стеклом.

— Надеюсь, ты не у него украл рецепт заварки чая?

— Обижаешь! — возмущается Пашка и ставит чашки на стол. — Вот.

Я второй раз за сегодняшний день вдыхаю чайный аромат. Пашка пьет чай, зажмурившись от удовольствия. Я вижу морщины у него на скулах и спрашиваю:

— Годы идут, Павлик. Неужели у тебя так никого и нет?

— Да как тебе сказать, — мнется Пашка, — есть, конечно. Чудо. Просто чудо. Сюда просилась со мной. Только, понимаешь, ей всего восемнадцать. Чувствую себя рядом с ней старым дураком. И вижу, что влюбилась она без памяти. Смотрит на меня преданными собачьими глазами. Но она девчонка, понимаешь, еще девчонка.… А я старый дурак.

— Мы ровесники, — говорю я. — Называя себя старым дураком, ты оскорбляешь меня.

— Ты вообще трухлявый пень, — снова машет на меня рукой Пашка. — Вот что ты сам сделал для того, чтобы стать счастливым?

— Счастье — это миг, — отвечаю я, — следовательно, «быть счастливым» нельзя.

— Так лови этот миг, балда, — стучит себя по голове Пашка. — Лови и живи этим мигом. Вот честно. Только честно. Тебе сорок. Что ты еще хочешь в этой жизни? Ну, чего? Славы? Известности? Успеха? Денег? Ладно, слава и известность отпадают, это и есть успех. Денег? Что?

— Деньги, к сожалению, вещь необходимая, — говорю я, — но и деньги, и все остальное — это вторично.

Быстрый переход