— Ты не стесняешься меня?

— Нет.

— Это естественно?

— Тебе не нравится? — она накинула его рубашку, едва доходящую до ее худеньких бедер, и стала медленно ее застегивать, насмешливо поглядывая на него.

Все правильно. За все надо платить. Когда-то ты лишил себя возможности ухаживать за маленькой дочкой, делай вид, что пытаешься наверстать упущенное.

— Мне бы хотелось, чтобы ты стеснялась меня, — солгал он.

— А мне бы хотелось, чтобы мой папочка не был занудой.

— А если твой папочка пытается философствовать?

Она наклонилась за лежащим на салфетке яблоком. Вздохнула.

— Почему-то слово «пытается» смешивается в моей маленькой голове со словом «пытать».

Он отвел глаза от озерного тростника, взглянул ей в лицо. Она смотрела на него насмешливо, грызла яблоко, и яблочный сок блестел у нее на губах.

— Не волнуйся. Я все понял. Давай вместе пройдем весь путь. Не будем нарушать естественный порядок событий. Согласен считать тебя маленькой девочкой. Начнем с пеленок и памперсов. Пройдет время, ты вырастешь, повзрослеешь и однажды перестанешь пускать меня в ванну потереть спинку.

— Не упускай свой шанс! Дети растут быстро. Ой!

Она нагнулась и подняла с травы разбитую газовую зажигалку.

— Обрезалась?

— Ерунда, — она села в траву, подтянула маленькую ступню прямо к лицу, лизнула ее и приложила к ранке лист подорожника, — зато есть фант.

— Неизвестно чей.

— Чей-то.

— Зачем тебе неопределенность?

— А зачем мне определенность?

— Хочешь разбавить мою скудную фантазию случайными людьми? Думаешь, я буду более ответственно относиться к нашей игре? К тому же, как я узнаю, когда сбудется мое последнее желание?

04

Иногда желание было одно. Уснуть и увидеть снова один из счастливых снов. Их было так мало… Наверное, не более десятка за все его детство. В череде ночных видений были и интересные сны, и захватывающие, и даже успешные. Но более всего запомнились кошмары. Годам к десяти он в совершенстве овладел способами прерывания страшных снов. Он либо прыгал с высоты, либо улетал, банально махая руками, как крыльями. Он научился просыпаться по собственному желанию.

О, спящее летающее человечество и бодрствующее ползающее! Случись материализоваться ночной виртуальности, и небо над головами заполнится парящими людьми. Как летучие мыши, повиснут бабушки над подъездами, «гаишники» будут порхать над перекрестками, а дети — хулиганить и подсматривать в окна. Но мир сновидений чаще жесток, чем снисходителен. Взлетающему рано или поздно приходится упираться в жесткий небосвод, превращающийся в потолок. Окна перестают открываться, и горизонт сужается до размеров ошейника. Воздух становится тягучим, как клей, и заползает в глотку ужасающей опасности вместе с попавшим в нее спящим существом. Всегда остается, правда, еще один выход. Нужно отчаянно и смело идти навстречу опасности, и сон становится смешным… Тут бы и посмеяться, но стоит закрепиться в приятной роли если не негодяя, то стороннего наблюдателя, и вот ты уже в шкуре самого жалкого действующего лица. И, наконец, с облегчением просыпаешься в темной комнате, боясь и открыть глаза, и заснуть снова.

Счастливых снов было мало. Теперь он уже не помнил их содержания, но тогда ощущение счастья, любви, тепла столь безраздельно и ошеломляюще пронизывало маленькое существо, что уже потом согревало его еще долгие ночи. Единственное, что он помнил и осознавал в этих снах, это осязаемое присутствие. Это была, кажется, девушка, может быть, даже девочка. Конечно, старше его, маленького.