Толстушка Герда заулыбалась Хью. Увидев его помрачневшее лицо, Дженни едва не расхохоталась. Наклонившись к нему, она сказала с притворной серьезностью:

— Уверена, что вы станете ей отличным мужем, сэр.

— Ты знаешь эту пьесу? — спросил он.

— Нет. — Дженни повернулась к Гилли. — А о чем пьеса?

— Ха! Да так, это забавная пьеска о трубадуре, который волочится за каждой юбкой, а затем женится по очереди на всех, кому пришелся по нраву. И все лишь для того, чтобы потом проклинать день, когда это случилось. В пьесе много характерных ролей, но обычно ее играют лишь четверо актеров. Герда и Кэт сыграют женские роли, Хьюго выступит в роли отца Герды, а я, надеюсь, буду Трубадуром.

— Спасибо, но для меня это слишком сложно понять, — сказала Дженни, снова поворачиваясь к Хью.

Гилли пожал плечами.

— Да что там сложного! Сплошные глупости, вот и все, — промолвил он. — Но зрители всегда хохочут от души. А в один вечер мы с Гоком покажем «Марионетку». Думаю, это будет в пятницу. Уверен, что тебе понравится.

— Я тоже в этом уверена, — кивнула Дженни. — Вы всегда заставляете меня смеяться.

Некоторое время Дженни наблюдала, как сидевшие за столом люди обсуждали пьесу, однако вскоре жеманные улыбки толстой Герды наскучили ей. Сидеть и болтать с другими женщинами ей не хотелось вовсе, поэтому Дженни испытала большое желание пойти на вершину холма в одиночестве. Посмотрев в сторону стола, она встретилась глазами с Хью. Он тут же нахмурился, словно понял, о чем Дженни думает, поэтому она все же решила остаться и попрактиковаться в игре на лютне.

Сходив за инструментом, она уселась на камень и стала играть ту самую веселую комическую песню, которую они с Хью исполняли прошлым вечером.

При воспоминании о том представлении она улыбнулась. Способность Хью перевоплощаться в другого человека, не меняя ничего, кроме выражения лица и тембра голоса, удивляла и восхищала ее.

Артисты встали из-за стола и отправились в другой конец лужайки репетировать свои роли. Весельчак стоял и стороне, наблюдая за ними. Вспомнив свое обещание попробовать себя в игре на шарманке, Дженни отнесла лютню на место и пошла к Весельчаку.

— Ручаюсь, скоро ты сможешь сыграть для меня на виоле, — промолвил он с улыбкой.

— Да, сэр, к тому же вы говорили, что я смогу играть на ней, если останусь с вами на более продолжительное время, — отозвалась Дженни.

— Говорил… Хочешь пройтись со мной до моей палатки? Я возьму инструмент, и мы сможем присесть на камни и поиграть вместе.

Дженни согласилась. Ее ничуть не удивило, что Весельчак пошел по той самой тропе, по которой она ходила утром. Как она и подозревала, его палатка стояла недалеко от того места, где они с Гилли метали кинжалы. Хорошо, что они целились в другую сторону, подумалось ей.

А потом Дженни поняла, что Гилли скорее всего знал, где находится палатка Весельчака, но решил ничего не говорить о ее новом занятии до тех пор, пока ее компаньон не упомянул о нем. Дженни ничуть не удивилась бы, узнав, что Весельчак вообще все знает про нее.

Ее щеки запылали, когда она вспомнила, что он видел, как они с Хью целовались. Она была благодарна Весельчаку за то, что он ни слова не сказал об этом, однако ей было любопытно, что он думает.

Ведь она же поклялась ему, что не отвечает на ухаживания трубадура.

Когда они подошли к палатке, установленной возле журчащего ручейка, Дженни осталась снаружи, а Весельчак нырнул внутрь и вскоре вышел из своего временного жилища с пятифутовой виолой в руках.