— Не воруй чужого! — погрозил со стены Василий. — Накажем!

Чугунное ядро убило нескольких человек, а других покалечило. Уж очень плотно сидели, не вытерпел пушкарь.

Монахи точное попадание отметили взрывом воплей, показывая степнякам неприличные жесты. Но те к кривляньям и крикам относились равнодушно.

Оставив дозорных, братия отправилась на полуденную молитву и обед.

До самой ночи ничего не происходило, и монахи уверовали было, что степняки, видя перед собой неприступную твердыню, отступятся. Но далеко за полночь загудел колокол, закричали дозорные, призывая к оружию.

Своровав где-то лестницы, калмыки под покровом ночи отважились на штурм. Они выбрали самое низкое место у стены, приставили лестницы и полезли.

Добрый десяток насельников и Никита в том числе помчались по стене к месту штурма. На самой стене уже шёл бой. Видно было плохо: монахи в чёрных подрясниках, и на степняках тёмные одежды. Луна спряталась за облака, и попробуй разбери, где свой, где чужой.

И тут Никита совершил ошибку, чуть не ставшую для него роковой. Он закрыл глаза, чтобы побыстрее адаптироваться к темноте, и тут же над ухом раздался удар и скрежет железа.

— Никита, ты что же стоишь соляным столбом? — раздался крик Василия.

Никита открыл глаза. Прямо перед ним, у самых ног корчился в агонии степняк. Оказывается, на Никиту кинулся калмык, и если бы не опытный в боях Василий, лежать бы сейчас Никите на камнях стены. Да, действовать надо быстро и осмотрительно.

Между зубцами стены показалась голова. Никита ткнул в неё сулицей. Сильно ткнул — степняк рухнул вниз.

— Вот, так правильно. Встань справа, а я слева — так сподручней будет.

Следующего врага зарубил саблей Василий. Рядом с ними, буквально в пяти метрах, на переход уже взобрался степняк. Никита развернулся и, пока тот не осмотрелся, побежал к переходу и с разгона насадил степняка на копьецо. Тот с воплем рухнул. Никита попытался вытащить свою сулицу, но наконечник, видно, застрял в кости. Никита уже ногой в калмыка упёрся, однако наконечник не поддавался.

Случайно подняв голову, Никита увидел, что над стеной возникла голова другого калмыка. Выхватив саблю из ножен убитого, лекарь ударил ею сверху по голове, но только искры высек. Оказывается, на голове калмыка был надет железный шлем. Движением на себя Никита резанул степняка по шее — там, где сбоку проходит сонная артерия. На лицо ему тут же брызнули тёплые тяжёлые капли, зато степняк полетел с лестницы вниз.

Тут же он услышал, как слева закричал Василий:

— Никита, помогай!

Не медля ни секунды, он бросился к Василию. Двое в чужих одеждах атаковали монаха на переходе — только сабли в темноте посверкивали.

С размаха Никита ударил степняка саблей по шее, и голова того слетела. Второго зарубил сам Василий.

Однако из-за стены карабкался новый враг. Оба, не сговариваясь, ударили его острыми концами сабель в лицо. Калмык заорал и упал с лестницы, сбивая по дороге своих товарищей.

Бой как-то сразу стих, причём на всех участках.

— Ты цел? — спросил Василий.

— Вроде, — Никита оглядел и ощупал себя. — Нигде ничего не болит.

— Это в горячке иногда бывает. Потом отпустит — узнаешь. А копьё твоё где?

— Из тела степняка вытащить не могу.

— Пойдём, подсоблю. Оружие бросать нельзя. Без него — никак, да и денег стоит.

Вдвоём они раскачали сулицу за древко и вытащили её из убитого.

— Вась, она в крови вся.

— О его одежду вытри, а то руки скользить будут. Ремень с ножнами сними с него и саблю трофейную туда сунь.