В крохотной приёмной полицмейстера на жёстких скамьях разместились трое посетителей. Четвёртым был секретарь, примостившийся за ветхим столом в углу. Узнав у Шумилова, что тот приходится племянником Михаилу, Васильевичу, секретарь мышкой юркнул в дверь кабинета начальника и, вернувшись через полминуты, бодро заверил Алексея Ивановича, что он будет принят «как только господин ротмистр изволят освободиться». Шумилов стал отнекиваться и говорить, что пройдёт к дяде в порядке очереди, но все трое визитёров, дожидавшиеся аудиенции, дружно отказались идти вперёд и заявили, что намерены подождать. Подобное единодушие несколько смутило Алексея Ивановича, и когда через пять минут он оказался в кабинете дяди, то начал именно с этого эпизода.

— Дядюшка, люди боятся к тебе идти! — сказал ему Алексей. — Они заискивают перед тобой и готовы заискивать передо мной. Если бы в Петербурге я пошёл на приём к полицмейстеру вне очереди лишь на том основании, что я его племянник, то на следующее утро об этом бы знал градоначальник. И жалоба на тебя попала бы в утренний доклад императору. Со всеми вытекающими последствиями.

— Эх-ма, прямо государю императору? — хмыкнул дядя Миша. — Прямо так — раз! — и в утренний доклад? Ну, дак у нас, слава Богу, не Питер. А те шельмецы, что сидят перед кабинетом, потому такие услужливые, что наглые рыла их в пуху и на том они пойманы. Это купчины портовые, мы у них давеча поймали человек тридцать беспаспортных работников. Они пришли мне посулы сулить, ха! Ещё бы они перед тобой не лебезили! Ты б посмотрел, как они тут растекаться начнут! Дак что там у тебя?

— Хочу справочку навести про одного типчика. В паспортном столе или как…

— Ну-с, что за типчик?

— На Аксайской улице, восьмой дом от угла. Живёт швед или чухонец… года, м-м, года, эдак, тридцать пятого рождения. Хотелось бы знать, кто таков и откуда здесь взялся.

Михаил Васильевич на секунду задумался.

— Что-то ты темнишь, Лёша, с этой Аксайской улицей. Ну-ка, давай начистоту, что случилось?

Алексей был готов к подобной постановке вопроса. В конце концов, ему ли было не знать прямолинейный характер дядюшки?

— Ко мне обратились с маленькой просьбой… Узнав, что я работаю юридическим консультантом по залоговому кредитованию, попросили проверить документы на купчую земли. Некоторые моменты мне показались невнятно прописанными. Земля была в залоге, потом её вроде бы выкупили, но как-то непонятно, при этом нет документа об окончательном погашении ссуды. В общем, если совсем коротко говорить, я заподозрил перезаклад земли, то есть погашение долга перед одним кредитором посредством займа у другого. Другими словами, упомянутый швед или чухонец может быть заимодавцем, который предъявит права на землю после того, как добросовестный приобретатель, которого я консультирую, заключит сделку, — быстро оттарабанил Алексей. Он был абсолютно уверен, что дядюшка не понял и половины сказанного.

— Э-э… — дядюшка снова задумался и не придумал ничего более умного, как ответить. — Так пусть твой покупатель обратится в полицию.

— Спасибо, дядя Миша, но он обратился ко мне.

— Ну, хорошо, — вздохнул Михаил Васильевич. — Купишь мне бутылку коньяку.

Он поднялся со своего места за старым скрипучим столом и подошёл к настенному телефонному аппарату. Громадная новая коробка, изготовленная из вишнёвого тёмно-бурого дерева сорта «альдер», резко контрастировала с убогой казённой обстановкой кабинета полицмейстера. Телефоны, получавшие со второй половины восьмидесятых годов девятнадцатого столетия всё более широкое распространение, уже перестали быть для российской полиции заморской диковинкой.