– Что ты хочешь мне предложить, дружок? – Подсказала я, на что парень взглядом в меня впился, будто прицениваясь, будто голову мою вскрыть готовился и все, даже самые непристойные мысли прочесть.

– То, что можно купить за деньги, ничего не стоит. Так что уж точно не деньги. – Проговорил сдавленным шёпотом, а я, не желая поддержать это уединение, интимность момента, укусить надумала.

– Ну да, особенно если учесть, что их у тебя нет.

– Особенно, если учесть, что их у меня нет. – Эхом отозвался Татарин и безумным показался в это мгновение. Взгляд безумный и улыбка такая же. – Дай время и я решу этот вопрос. – Заверил он, пообещал.

– Записал тему? – На журнал указывая, я головой кивнула, а Татарин осторожно его от себя отодвинул, тут же, за мной следом переключаясь, и малейшим намёком на секундное помутнение рассудка не указывая.

– Обращайтесь. – Невозмутимо улыбнулся он и помог мои конспекты, учебники сложить. – Я провожу. – Бодро вызвался, моё замешательство в коридоре приметив, когда вместе вышли. – Зачем вам это нужно? – Вопросом окликнул, когда вперёд вырвалась, и я обернулась, осыпая его проклятьями за то, что в принципе со мной снова заговорил.

– Что именно? – Резко остановилась, к парню всем корпусом развернувшись.

Уловив этот протест, Татарин, момент и моё напряжение смакуя, улыбку сдержал, сделав ещё несколько шагов, плечом к стене прижался, поглядывая так, будто ситуация его забавляла.

– Морока эта с преподавательством. – Голову набок склонил, к своим словам и моей на них реакции прицениваясь. – Это не ваше. Не подходит по темпераменту.

– Зачем? Для самоутверждения, разумеется. Когда то меня именно из этого института хотели исключить, а я справилась. Чем не повод для гордости?

– Кому и что доказать пытаетесь?

– Никому конкретно. Разве что себе… Что сильнее обстоятельств, в частности.

– Наплюйте на обстоятельства, Наталья Викторовна. Жизнь нужна, чтобы наслаждаться, а не для того, чтобы что то кому то доказывать.

– Наслаждаться на ровном месте и в гордом одиночестве? – Хмыкнула я с вызовом, он же оставался абсолютно спокоен, безразлично плечами пожал.

– А вы по сторонам оглянитесь, глядишь, и приметите кого. – Хитро прищурился, а я, недовольная тем, что подобный разговор начал, категорично головой качнула.

– Рядом со мной только ты. И что?

– Да ничего. Может, именно в этом смысл?

– Ты сейчас о той простой истине, что лучше синица в руках?

– А вы сомневаетесь в том, что синица? Что? Ещё и на дятла похож?

– Не на дятла. Не на птицу вообще. На пса брошенного. Голодного, облезлого, озлобленного. А ведь не пёс ты ещё, Татарин. Щенок. И не власти тебе хочется, верно? А чего? Ласки, любви, заботы? Ты сам то это осознаёшь, нет?

– Что же вы вот так сразу полёт фантазии обрубили, Наталья Викторовна? – Неодобрительно покачал он головой. Притворства в этом жесте было гораздо больше, чем он показать хотел, но смысл того, что это мелочи, я уже уловить успела и позволила ему подобную шалость.

– А потому что не нужно со мной в такие игры играть. – Процедила сквозь зубы, понимая, что вот она, его душа. Во всей красе. Развёрнутая.

Скривилась в отвращении, что и свою собственную маску сбросила, а оттого не заметила, как Татарин на меня пошёл, как морально прижать, придавить попытался.