— Мне жаль, — говорю я, пододвигая буррито к Джеймсу.

Кас тяжело вздыхает.

— Спасибо. Я все думаю, что она просто вернется. Я ее крепко обниму, а потом заставлю сидеть дома до конца жизни.

Он смеется, но не похоже, что он верит своим словам. Он не думает, что его сестра вообще вернется.

Кас отходит от стойки и судорожно вздыхает.

— Мне нужно идти, — говорит он. — Я устал с дороги, и до нашего собрания мне нужно немного поспать.

— Спасибо, — я быстро говорю ему. — Я правда ценю твою помощь.

— Нам нужно помогать друг другу, — отвечает он. — а иначе никто из нас не справится. Кстати, комната в конце коридора — ваша. Но я предупреждаю, — добавляет он, улыбнувшись. — там не слишком уютно.

— Черт, — говорит Джеймс, — а я-то надеялся найти с утра маленькие шоколадки на подушке.

— В следующий раз. Обещаю.

После того, как Кас уходит, Джеймс снова ставит передо мной еду, показывая, чтобы я поела. Когда мы заканчиваем есть, мы берем с пола рядом с холодильником пару бутылок воды. Даже хотя еще светло, по ощущениям уже полночь — теперь, когда мы в бегах, у нас перепутался день с ночью.

Мы идем к комнате, Джеймс толкает дверь и по-настоящему смеется. В маленькой комнатке сотит двуспальная кровать и обшарпанная деревянная тумбочка. Окон нет, а свет исходит от лампочки без абажура, которая свисает с потолка.

— Ух ты, — говорит Джеймс, оглядываясь на меня. — Я и правда надеюсь, что понял, куда мы вляпались.

Я захожу, с облегчением замечаю вроде как чистые простыни на матрасе. Джеймс закрывает дверь, запирает ее и потом бросает вещмешок на тумбочку. Он стоит и оглядывает комнату, а я сажусь на край кровати.

— Здесь не хватает женской руки, — говорит он, глядя на меня, — не возражаешь?

Я улыбаюсь, понимая, что он говорит не совсем о моем умении украшать помещение. Но я еще волуюсь из-за того, что Кевин пропал, что Лейси неважно себя чувствует. Из-за всего.

Джеймс окидывает меня взглядом, смотрит на мое лицо.

— Давай рухнем в постель, — тихо говорит он, — мы по-настоящему не спали уже несколько дней, и я думаю, мы должны встретить то, что нам предстоит, на свежую голову.

— А что предстоит? — говорю я.

Джеймс качает головой.

— Хотел бы я знать.

Он вздыхает и забирается в постель. Хорошо взбивает подушку и ложится рядом со мной. Когда он замолкает, я смотрю на него. Его взгляд затуманивается.

— Не хочешь подремать? — спрашивает он.

За последние несколько дней, месяцев, наверное, лет, мы прошли через столь многое. Это трудно даже облечь в слова, и я просто киваю и устраиваюсь рядом с ним.

Джеймс подвигается, приблизив губы к моему уху.

— Мы сделали это, — шепчет он, и его губы щекочут мне кожу. Его рука скользит мне по ноге, и он кладет ее себе на белро. Теперь, когда мы обнимаемся, я чувствую, что в безопасности — как будто я могу держаться за нас двоих.

Но когда Джеймс целует меня в шею, я вспоминаю о таблетке в моем кармане. У нас не было времени поговорить о ней, до конца.

— Джеймс. — хрипло говорю я, — нам нужно поговорить об оранжевой таблетке.

Он резко останавливается, я чувствую его горячее дыхание у себя на шее.

— Ладно.

Он еще раз легонько целует меня, а потом кладет голову на подушку рядом со мной. Его глаза серьезны, даже хотя он пытается успокоиться.

— Что случилось?

Это подтверждает мои подозрения.