— Леман. — Лев чуть склонил голову, когда Русс подошел к нему.

— Брат мой, — ответил фенрисиец.

Они не пожали руки и уж тем более не обнялись. Повисла напряженная, пропитанная недоверчивостью пауза.

— Скажу прямо, — начал Эль’Джонсон, — я не верил, что ты явишься. Отдаю тебе должное за честность. И за твои труды в пустоте. Ты поистине оправдал свою репутацию.

— У нас принято держать слово, — сказал Леман. — Но объясни мне, как ты нашел это место? Мы искали его несколько месяцев.

— Мы дольше находились в пустоте, — произнес Лев с непроницаемым видом. — И в старинных архивах были подсказки, достойные внимания.

— Ты не думал поделиться ими?

— Если бы вы попросили, мы могли бы подумать над этим. Но какая теперь разница? Мы оба здесь, и это приближает победу. Как только договоримся между собой, покончим с врагами.

— Я охотился за тираном Дулана с тех пор, как получил приказ из Дворца. Мои сыновья отдавали жизни, чтобы низвергнуть его.

— Мои тоже, — заметил Эль’Джонсон. — Помнишь?

Русс удержался от оскорбления, вертящегося на языке.

— На кону стоит нечто превыше чести.

— Возможно ли такое? — Вопрос Льва явно не был риторическим. — Но я понимаю, к чему ты ведешь. Да, мы можем обсуждать войну, можем объединить войска, чтобы вместе использовать наши сильные стороны, как и замышлял Отец, когда создавал нас такими… разными. Но ты здесь по другой причине. Мне напомнить тебе о ней, или ты действительно не забываешь своих клятв?

Посмотрев на него, Леман испытал краткое, но почти нестерпимое желание выхватить Пасть Кракена и всадить ее в позолоченный нагрудник брата. Примархи неотрывно смотрели друг другу в глаза, и воздух между ними будто бы сгустился, как при надвигающейся грозе.

Ряды Темных Ангелов стояли неподвижно. Свита Русса не шевелилась. В ангаре царило безмолвие.

И затем, двигаясь медленно, словно подточенный волнами и временем утес, который нехотя уступает неизбежному, Леман Русс, Волчий Король Фенриса, подступил к своему брату и склонил голову.

— Да будет услышано, — проворчал он тихо, но слова разнеслись во все уголки отсека, — что с тобой поступили дурно. Мы поступили дурно. Я пришел за твоим прощением.

Тонко улыбнувшись, Лев наконец протянул ему руки в знак приветствия. Шагнув вперед, он обхватил брата за локти.

— Прощение дано, — сказал он уже не так скорбно, но с прежней высокопарной серьезностью и решимостью, что звучали в каждой его фразе, — ведь твои слова благородны.

В ответ Леман стиснул Эль’Джонсона, прижал к себе и прошептал ему в ухо клыкастым ртом так, чтобы не разобрали посторонние:

— Я произнес их для твоих рыцарей. Теперь добавлю то, что останется между нами: если ты еще раз выстрелишь по моим сыновьям, мальчишка, я вырву тебе глотку и сожру ее. Как тебе нравится эта клятва?

Лев отшатнулся в изумлении. Казалось, он не может понять, серьезно ли говорил Русс, но на лице калибанца застыло выражение тревоги.

Впрочем, Леман тут же рассмеялся и с размаху хлопнул его по плечу.

— Значит, с этим разобрались, — весело заявил он. — Думаю, ты уже составил планы штурма. Как насчет того, чтобы показать их мне?

Ремонтные группы под началом Клойи напряженно трудились на «Эсрумнире» уже много часов, исправляя повреждения от лэнс-ударов.