— Хорошо, — продолжила я. — Подозревала что-то в этом духе. На это у меня есть план номер два: объявляется крупный скандал по факту взлома системы доступа — но только без моего имени. Я выйду напрямую на иностранных инвесторов. Вынесу им эту историю с кое-какими материалами, приврав кое-что от себя. После этого стану главным свидетелем, а в Корпорацию нагрянет комиссия, которая поувольняет всех, на кого я укажу. Но это сработает, как ты понимаешь, только если тебе удастся стереть все следы и отвести стрелки от моего имени. За это я обещаю выхлопотать тебе…

— Да что ты все время со мной торгуешься? — перебил Павлик. — Что ты мне выхлопочешь? Извини, мне не годятся твои сделки. Ты действительно не понимаешь до сих пор, в какую серьезную историю влипла? Ты не понимаешь, что тюрьма грозит и мне, и тебе? Единственное, что я могу для тебя сделать, — это тихо вычистить все твои крючки из системы и постараться спустить дело на тормозах. Но ты за это должна исчезнуть из Корпорации навсегда и больше никогда не появляться ни в офисе, ни в центральной системе документооборота. Поверь, это мне будет очень непросто сделать. Но я готов.

Я думала долго. Так долго, что Павлик успел положить руку мне на живот, но я ее отбросила, а между нами кинула подушку.

— Хорошо, я согласна, — кивнула я. — Считай, что мы договорились. Разговор окончен, одевайся.

— Как — одевайся? — растерялся Павлик. — А зачем ты меня вообще домой позвала в кровать?

— А ты не понял, что ли? — удивилась я. — Поговорить!

— Что, другого места нет поговорить?

— Для работника СБ ты как-то недостаточно сообразителен, — поморщилась я. — Разумеется, только у меня дома и только когда ты голый в моей кровати, я могу быть абсолютно уверена, что ты не включил никаких диктофонов и камер, и наш разговор не записывается!

Я думала, он обидится, но он только весело расхохотался, откинул одеяло и пошлепал в коридор одеваться.

— Вот дуреха-то! — донеслось оттуда. — Вот ведь паранойя! Ты до сих пор не научилась отличать, кто тебе друг, а кто враг?

— Не обижайся, — попросила я. — Мне сегодня все равно нельзя.

— Эту сказку расскажешь кому-нибудь другому, — хихикнул Павлик. — Я же давно читаю твой блог и вполне имею представление, в какие дни тебе можно, а в какие нельзя.

Я скрипнула зубами.

— Хорошо. Но раз ты такой проницательный, неужели ты верил, будто я вот так сразу лягу с тобой в кровать? Одежду мне принеси, пожалуйста!

Павлик принес одежду. Похоже, он действительно веселился от души:

— У нормальных леди принято зазывать джентльмена домой на чашку чая, но вместо чая заниматься любовью. У тебя все наоборот. Ну так ты чаем хоть угостишь?

— Чаем угощу, — пообещала я.

На кухне мы беседовали о всякой ерунде, и довольно живо. Мне было неудобно, что я так обошлась с Павликом: похоже, моя паранойя действительно стала невыносимой.

— А это что у тебя? — вдруг спросил Павлик, кивнув на разрисованную доску. — Ого, не города ли это из того GPS-брелка, про который ты меня спрашивала?

Я обернулась. На доске виднелись следы моих тщетных попыток понять связь между Тамбовом, Воронежем, Питером, Москвой, Анталией, Ельцом и Кёльном. Кружки, стрелочки и кучи вопросительных знаков.

Тогда я решила рассказать все Павлику с самого начала — от господина Кутузова, оказавшегося моим отцом, и до питерского Дацана, который окончательно все запутал.

Павлик слушал внимательно и не перебивал, а лишь иногда задавал уточняющие вопросы.