— Может, у них были дурацкие эгоистичные желания? — возразила я.

— Скажи, у меня есть шанс тебя отговорить? — спросил Павлик.

— Ни малейшего. И ты сам это знаешь.

— Но я все-таки попробую.

Павлик подошел к своему рюкзаку и принялся рыться. На лед вываливались одна за другой шмотки, фляжки, носки… Я недоуменно следила за ним. Наконец, он достал здоровенный сверток из серой казенной бумаги. Он расправил смявшиеся уголки, и это оказался большой конверт, в котором лежало что-то круглое, словно туда положили грейпфрут или маленькое памело.

— Тебе, — произнес Павлик.

— Что это? — Я взяла конверт в руки, он оказался неожиданно легким.

— Письмо из прошлого.

— Мне это вскрыть? — спросила я, понимая, что слова звучат глупо, и пошутила: — Там ничего опасного? Вирусов нет, проверено?

— Открывай, открывай, — улыбнулся Павлик, запихивая шмотки обратно в рюкзак. — Теперь он снова с тобой.

То ли бумага была отсыревшая, то ли она стала прочной на холоде, но мне потребовалось много времени, чтобы разорвать конверт. На лед падали клочки бумаги. Наконец, я запустила в конверт руку и она уткнулась во что-то мягкое. Я вытащила наружу плюшевую игрушку и уставилась на нее, остолбенев.

— Неужели тоже не помнишь? — огорчился Павлик.

— Микки?!

Я сняла перчатку и долго водила пальцем по плюшевой макушке, ощупывая до боли знакомые швы на ушах. Долго гладила ладонью пузо Микки, где было мастерски пришито кожаное сердечко, под которым не чувствовалось разорванного плюша. Из глаз привычно катились слезы.

— Ты шутишь, — выговорила я наконец. — Это не тот! Микки был большой, а этот совсем маленький. Ты купил в Штатах похожего, и…

Павлик засмеялся, и смеялся долго. Эхо множило его смех, как ксерокс. Казалось, горы вокруг тоже смеются.

— Откуда он у тебя? — спросила я, когда Павлик умолк.

— Выкопал из-под куста сирени. Сразу, как только ты ушла, обливаясь слезами. И вылечил.

— Ты следил за мной?

Павлик кивнул.

— Но откуда ты знаешь, что случилось с моим Микки? И что это для меня так важно?

— Ты ж сама мне все рассказывала.

Я еще раз с сомнением ощупала ушки Микки и заплатку на пузе.

— Но ведь он… зомби?

— Он жив, здоров и жил у меня все эти годы, — веско заверил Павлик. — Пойми: эти проблемы были в твоей голове. Ты сама их создала. Люди часто придумывают себе проблему, а потом мстят за это всему миру. Вот и ты… Как ты любишь выражаться, ничто человеческое…

— Ничто человеческое мне не чуждо… — послушно повторила я.

— Но проблемы больше нет! — улыбнулся Павлик. — У тебя снова Микки!

Я уткнулась ему в грудь и долго всхлипывала, не стесняясь этого абсолютно. По-моему, Павлик тоже был счастлив.

— Пойдем вниз? — произнес он тихо-тихо, одними губами.

Я покачала головой.

— Пойдем вниз! — повторил он.

— Мне надо туда, Павлик.

— Тебе не надо туда, Лена.

— Мне надо.

Он тяжело вздохнул и разжал объятия.

— Ужас, до чего ты предсказуема, — вздохнул он, внимательно глядя мне в глаза. — Я заранее знал, что ты не изменишь своего решения. Могу спорить на что угодно: ты все равно пойдешь на вершину!

— Да, я очень предсказуема, — кивнула я.