— Не похожа я на хакера? — спросила Тома.

— Я представляла иначе, — призналась я.

— Но ведь и ты не слишком похожа на сетевую аферистку, — заметила она и продолжила: — Ну а на кого я похожа?

Я задумалась, но так и не нашла, что ответить.

— Не знаю, Тома. Наверно, на чью-то маму.

Тома засмеялась.

— Так у меня трое, — сказала она. — Старшему — восемнадцать.

Видимо, у меня так вытянулось лицо, что Тома засмеялась снова, а, отсмеявшись, продолжила:

— А ты небось думала, что мне четырнадцать, у меня на голове гребень, и я катаюсь на мотоцикле? Или что я ботаник в роговых очках?

Я пожала плечами:

— Не совсем так, но я думала, ты крутой хакер, и все такое.

— IT-developer, — поправила Тома, — с большим experience в таких серьезных проектах, куда нет доступа малолетним скрипткидам, которые называют себя хакерами.

— Тома, а расскажи о себе? — попросила я.

Она задумалась и долго пускала дым в потолок.

— Да что обо мне рассказывать? Ничего интересного. Родился во Владике. Учился. Работал. Читал документации. — Она упорно говорила о себе в мужском роде, как делала это в наших сетевых переписках, и в этом был какой-то шарм. — Вышел замуж. Уехал в США. Родил сына и двух девочек-двойняшек. Работаю. Вот, в Москве случайно за последние десять лет — предложили один стартап интересный. Но не вышло.

— А взломы? — удивилась я.

— Да брось, какие взломы? — улыбнулась Тома. — Я уже лет двадцать этим не занимаюсь, своей работы хватает.

— Но ты же мне столько раз помогала…

— Тебе — да, помогала по ерунде. Да разве же это взломы? Знала бы ты, что такое настоящие взломы… — Тома задумалась и выпустила одно за другим несколько колечек дыма. Они поднялись и слились с накуренным сумраком. — А помогала, потому что ты мне нравишься чем-то, Ленка. Бегаешь, бьешься головой об стены и так искренне радуешься всему, наступаешь на все подряд грабли… Сама такой была в юности. Ты мне как дочка, что ли.

Я изумленно подняла брови.

— Обиделась? — улыбнулась Тома. — Ну? Это ты зря. Я ж тебе в душу не лезу, а просто помогаю, чем могу. Совершенно, как ты знаешь, бескорыстно.

Мы помолчали.

— Слушай, — спросила я. — А вот это все твое — дети, семья, работа, муж… Тебе нравится такая жизнь? Тебе не скучно?

Она отрицательно помотала головой, но ответила:

— Скучно. Служба, дом, дети, служба, дом, дети… Но в этой скуке совсем другая радость. И эту радость ты не станешь менять на понтовые дефейсы новостных сайтов, мотоцикл с орущим бумбоксом, криминал и адреналин. Потому что скучным уже кажется это. Другая радость, понимаешь?

— Разве это называется радость? — возразила я. — Это называется старость.

Тома покачала головой.

— Нет. Совсем не старость. Ты же не считаешь себя старухой, перестав целые дни скакать во дворе в классики?

— Это другое, — возразила я.

— Нет, — усмехнулась Тома, — просто этого не поймешь, пока не вырастешь. Научись ценить каждую минуту и радоваться жизни, тогда расти будет приятно.

— И ты рада жизни?

— Да, — просто ответила Тома и улыбнулась. — Я рада жизни. Вот пива попила — рада. Тебя, наконец, увидела — очень рада. Через шесть часов у меня самолет в Лондон, там побуду два дня — и домой, к своим.