Дом они нашли быстро, он стоял в квартале Мари Кюри и был окружен цветущим садом. Никакого красного «порше» рядом не наблюдалось.

– Это он! – взволнованно сказал Стефан. – Милая, это тот самый дом!

Сильвия шумно втянула в себя воздух:

– Все эти особнячки смахивают друг на друга, что здесь, что в любом другом месте. Ты уверен?

– Конечно.

Стефан не любил этот ее взгляд, в котором читались жалость, страх и непонимание.

– Ты что-то неважно выглядишь, – сказал он, когда они припарковались.

– А я и чувствую себя неважно. Мой муж несет какой-то вздор и снова принялся откалывать странные штучки. У меня это вызывает худшие воспоминания! Мне вовсе не хочется, чтобы ты снова попал в больницу в разобранном виде или начал глушить себя лекарствами.

– Значит, ты мне не веришь?

– Поверить тебе? Да эти твои… галлюцинации ни к чему, кроме катастрофы, не привели!

Стефан смотрел на нее с грустью:

– Это не галлюцинации. Я вижу реальные вещи…

– Объясни, в чем разница.

– Сильвия, пойми меня, пожалуйста. Со вчерашнего дня мои сны абсолютно реальны.

Она отвернулась:

– Ну… иди постучись. Только сам, и убедись, что все твои россказни – чистая глупость и пора уже опомниться. А то мне надоело гоняться за призраком, не желающим делить со мной постель.

Стефан осторожно прикрыл дверцу машины. Сильвия следила, как он нерешительно, почти испуганно идет к дому. Она глубоко вздохнула и кончиком пальца смахнула со щеки слезинку.

Дойдя до входной двери, Стефан несколько секунд мялся в нерешительности, прежде чем позвонить. За дверью послышались шаги, и ему наконец открыли. На пороге стояла очень красивая женщина лет тридцати. На обнаженные плечи спадали длинные белокурые волосы.

– Господин Кисмет? – с удивлением спросила она.

– Мы… мы с вами знакомы?

Женщина сделала шаг в сторону, чтобы бросить взгляд на «форд» за его спиной, и кивнула в знак приветствия.

– А вы не растеряли чувства юмора. Вам, должно быть, нужен Джон?

– Джон?

Она крепко стиснула ручку двери.

– Мой муж рано утром улетел на съемки в Антиб и вернется не раньше вечера. Чего вы, в сущности, хотите?

– Джон… Вы имеете в виду Джона Лейна? Декоратора? Так Джон Лейн и есть Эктор Арье?

– Да, Джон Лейн – это псевдоним.

– И мы с ним уже встречались…

Она спросила себя, уж не пьян ли он.

– На коктейле после окончания съемок «Умершей памяти». Позвольте все-таки спросить еще раз: что вам угодно? Это касается фильма, над которым вы с Джоном сейчас работаете, «Кровавой лощины»?

– Ваш муж тоже работает над «Кровавой лощиной»?

– Разве вы не знали?

– Н… нет… Впрочем, над фильмом всегда трудится куча народу.

Стефан вспомнил съемки «Умершей памяти» в прошлом ноябре. Он тогда создал несколько масок изуродованных жертв и сделал несколько манекенов, а Джон Лейн руководил строительством декораций. Они знали друг о друге понаслышке и несколько раз пересекались на съемочной площадке. Стефан поднялся на ступеньку крыльца.

– Мой вопрос может показаться вам странным, но… я ведь здесь уже бывал? Не знаю… может быть, после коктейля, к примеру. Я… я ничего не могу вспомнить. Провал в памяти.

Она улыбнулась:

– Это неудивительно, вы с супругой воздали должное бордо. Я вас помню хорошо.