— Посмотри! Посмотри на это! — Он поднял какой-то маленький предмет, и Тунгата подошел ближе. Он узнал черепок от глиняного горшка, украшенный ромбическим узором, — так традиционно матабелы украшали горшки для пива.

— Горшок для пива, — пробормотал Питер. — Один из горшков с алмазами разбился! — Он отбросил черепок и принялся еще более лихорадочно рыться в мусоре, поднимая облака пыли, которые медленно танцевали в луче фонаря.

— Есть! — Он нашел что-то еще. Что-то совсем маленькое. Он зажал предмет, не больше грецкого ореха, между большим и указательным пальцами. Луч фонаря, направленный на предмет, мгновенно превратился в сотни радужных лучиков, которые осветили лицо Питера Фунгаберы.

— Алмаз, — произнес он с благоговейным трепетом, медленно поворачивая камень.

Это был неограненный камень, но настолько симметричной формы, что каждая идеальная грань ловила и отражала даже слабый свет фонаря.

— Как он прекрасен! — пробормотал Фунгабера, поднося камень к глазам.

Алмаз представлял собой идеальный восьмигранник, и цвет его, даже при искусственном свете фонаря, был чистым, как вода в горном ручье.

— Прекрасен, — повторил Фунгабера. Выражение восторженной мечтательности постепенно исчезало с его лица.

— Только один, — прошептал он. — Один камень, оброненный в спешке, вместо пяти горшков, полных алмазов.

Он перевел взгляд с алмаза на Тунгату. Свет низко опущенного фонаря придавал его лицу демонический вид.

— Ты знал, — хрипло произнес Фунгабера. — Я чувствовал, что ты что-то скрываешь. Ты знал, что алмазы унесли, и знал, куда.

Тунгата покачал головой, но Фунгаберой уже овладевала ярость. Его лицо исказилось, покрытые белой пеной губы шевелились беззвучно:

— Ты знал!

Он бросился с карниза на Тунгату с яростью раненого леопарда.

— Ты скажешь! — пронзительно завопил Фунгабера. — Ты все мне скажешь!

Он ударил Тунгату по лицу стволом пистолета.

— Говори! Говори, где они!

Удары градом сыпались на лицо Тунгаты.

— Говори, где алмазы!

Сталь рассекла щеку Тунгаты до кости, и он упал на колени. Питер Фунгабера заставил себя отойти и прислонился к каменному карнизу, подавляя ярость.

— Нет, — произнес он тихо. — Так слишком просто. Он должен помучиться…

Он скрестил руки на груди, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься на Тунгату.

— В итоге ты все мне скажешь. Ты будешь умолять, чтобы я разрешил тебе показать, где лежат алмазы. Ты будешь умолять, чтобы я убил тебя.

Морган Оксфорд прилетел из Хараре, как только ему сообщили, что полиция Ботсваны подобрала в пустыне Сэлли-Энн и Крейга.

— Американскому послу и британцам вручены ноты Мугабе. Британцы подпрыгивают и плюются пеной. Им ничего о тебе, Крейг, неизвестно, а ты являешься британским подданным. Мне кажется, они хотели бы запереть тебя в башне и отрубить башку.

Морган стоял у больничной койки Сэлли-Энн. Он не захотел сесть на предложенный Крейгом стул.

— Что касается тебя, мисс, господин посол просил передать, что желает видеть тебя на борту первого же самолета, вылетающего в Штаты.

— Он не имеет права мне приказывать, — прервала поток его горьких обвинений Сэлли-Энн. — Здесь не Советская Россия, а я — свободная гражданка.

— Не надолго. Особенно если попадете в лапы Мугабе! Убийство, вооруженное восстание и несколько других обвинений…

— Все ложные!

— Ты и твой приятель оставили за собой горы трупов, как банок из-под пива после пикника на День труда.