— Я знаю, что Магнус Скарре любит трепать языком к месту и не к месту.

— Не спрашивай меня больше ни о чем, Харри.

— О'кей. Где оборудуем штаб-квартиру?

— Да, вот именно, вот именно. — Гуннар Хаген несколько раз кивнул, как будто как раз об этом они уже говорили. — Что касается помещения…

— Ну?

— Я говорил, что тут все переполнено, так что надо найти что-то за пределами, но поблизости…

— Хорошо. Так где?

Хаген посмотрел в окно. На серые стены окружной тюрьмы.

— Шутишь, — сказал Харри.

Глава 14

Набор сотрудников

Бьёрн Холм вошел в переговорную криминалистического отдела в Брюне. Солнце за окном уже приготовилось скрыться за фасадами домов и отдать город во власть вечерних сумерек. На парковке перед зданием было полно машин, а перед входом в КРИПОС на другой стороне улицы стоял белый автобус со спутниковой тарелкой на крыше и логотипом Норвежской телерадиовещательной компании на борту.

Единственным человеком в переговорной, помимо него, была его начальница, Беата Лённ, исключительно бледная, хрупкая и тихая дама. Тому, кто не знал всего, могло показаться, что такой женщине непросто руководить целой оравой взрослых, очень профессиональных, самоуверенных экспертов-криминалистов, всегда имеющих свое особое мнение и не боящихся конфликтов. Но тому, кто знал все, было очевидно, что только она и могла с ними справляться. Не столько потому, что ее уважали за то, что она не сломалась, проводив на вечное дежурство двух полицейских: сначала собственного отца, а потом и отца своего ребенка. А просто она была лучшей из них и излучала такую безупречность, цельность и силу, что, когда Беата Лённ шепотом отдавала приказ, опустив глаза и покраснев, приказ этот исполнялся беспрекословно. Так что неудивительно, что Бьёрн Холм поспешил сюда, как только получил сообщение.

Она сидела в кресле, придвинутом почти вплотную к телевизору.

— Прямая трансляция с пресс-конференции, — произнесла Беата, не оборачиваясь. — Садись.

Холм тут же узнал людей на экране. И подумал, до чего же странно сидеть здесь и наблюдать телевизионный сигнал, проделавший тысячи километров в космос и обратно только для того, чтобы показать ему то, что как раз сейчас происходит на другой стороне улицы.

Беата Лённ прибавила громкость.

— Вы совершенно правильно поняли, — сказал Микаэль Бельман и наклонился к микрофону, стоящему перед ним на столе. — Пока у нас нет ни следа, ни подозреваемых. И хочу повторить это еще раз: мы не исключаем, что погибшая могла покончить жизнь самоубийством.

— Но вы сказали… — начала было одна из журналисток.

Бельман оборвал ее:

— Я сказал, что мы расследуем эту смерть как подозрительную . Вы конечно же знакомы с терминологией. А если нет, то вам следует… — Он не стал продолжать и показал на кого-то за камерой.

— «Ставангер афтенблад», — проблеял этот кто-то на диалекте Ругаланна. — Не связывает ли полиция эту смерть с двумя другими смертями на…

— Нет! Если вы слушали внимательно, то поняли, наверное, что мы всего лишь не исключаем взаимосвязи .

— Это я понял, — продолжал носитель ругаланнского диалекта так же невозмутимо и медленно. — Но всех собравшихся здесь гораздо больше интересует то, что вы считаете, а не то, чего вы не исключаете .

Бьёрн Холм видел, как пристально Бельман смотрит на журналиста, как нетерпеливо подергиваются углы его губ. Женщина в форме, сидевшая рядом с Бельманом, закрыла рукой микрофон, наклонилась к нему и что-то зашептала. Лицо старшего инспектора потемнело.