Кайя спрыгнула на берег и с проворством, говорящим о том, что это было для нее делом привычным, привязала причальный конец к полусгнившему позеленевшему столбику, торчащему между водяных лилий.

Они сошли с плоскодонки на огромные валуны, которые использовались в качестве причала. Шагнули в дверной проем и оказались в очень длинном, узком и пустом помещении, пахнущем рыбьим жиром и мочой. Снаружи здание выглядело короче, часть его скрывал густой лес. Если ширина дома составляла чуть больше двух метров, то от торца до торца было метров шестьдесят.

— Тут вставали с двух концов мастерской и ссучивали веревку, — объяснила Кайя прежде, чем Харри успел задать вопрос.

В одном углу валялись три пустые пивные бутылки, и было видно, что кто-то пытался развести костер. На противоположной стене, перед парой оторванных досок, висели сети.

— После Симонсена желающих взять себе эту мастерскую не оказалось, — пояснил ленсман и огляделся. — Так и пустует с тех пор.

— А для чего тут рельсы? — поинтересовался Харри.

— Ну, во-первых, для того, чтобы спускать и поднимать лодку, на которой привозили бревна. И еще для того, чтобы держать бревна под водой, когда они отмокают. Он привязывал стволы к вагонеткам, которые наверняка все еще стоят там наверху, в сарае. А потом пускал вагонетки в воду и поднимал наверх через несколько недель, когда дерево уже доходило до нужной кондиции. Он практичный был, Симонсен.

Все вздрогнули, когда в лесу, прямо за стеной домика, вдруг раздалось блеяние.

— Овца, — сказал ленсман. — А может, олень.

Они последовали за ним по узкой лестнице на второй этаж. Посреди комнаты стоял огромный длинный стол. Оба конца похожей на коридор комнаты терялись в темноте. Под подоконниками валялись осколки разбитого оконного стекла, в окна задувал ветер и, тихо посвистывая, трепал изъеденную молью подвенечную вуаль на женщине, глядящей на озеро. Это был манекен, ниже торса виднелся скелет: черный железный штатив на колесиках.

— Симонсен использовал ее как пугало, — сказал Скай и кивнул в сторону фигуры.

— Жутковато, — отметила Кайя, подошла поближе к ленсману и, поеживаясь, закуталась в куртку поплотнее.

Он взглянул на нее и криво улыбнулся:

— Вся здешняя ребятня боялась ее до смерти. Взрослые говорили, что в полнолуние она бродит по окрестностям и ищет своего возлюбленного, который бросил ее в день свадьбы. И что ее появление сопровождается скрипом несмазанных колесиков. Я ведь и сам вырос недалеко отсюда, в Хаге.

— Правда? — удивилась Кайя, а Харри подавил улыбку.

— Йес, — сказал Скай. — Это, кстати, единственная известная женщина в окружении Симонсена. Он был такой одинокий волк. Но веревки делать умел.

Бьёрн Холм, находившийся у них за спиной, поднял кусок веревки, висящий на гвозде.

— А что, разве я сказал, что тут можно что-то трогать? — спросил ленсман, не оборачиваясь.

Бьёрн поспешил повесить веревку на место.

— О'кей, шеф, — сказал Харри и улыбнулся Скаю, не разжимая губы. — Можно тут что-то трогать?

Ленсман окинул Харри оценивающим взглядом.

— Вы мне еще не рассказали, в чем дело.

— Это строго конфиденциально, — сказал Харри. — Прошу прощения. Экономические преступления. Сами понимаете.

— Вот как? Если вы — тот самый Харри Холе, как мне кажется, то вы работаете с убийствами.

— Ну, — ответил Харри, — на сей раз это инсайд, незаконная покупка акций, уклонение от уплаты налогов и подлог. Не все ж в дерьме копаться.

Ленсман Скай прищурил глаз. Птица прокричала снова.