|
С тем же успехом она могла бы обвинить его, Рейфа, поскольку тот тоже не делился с ней всей полученной информацией. Гораздо сложнее обстояло дело с деньгами. Хотя Мегги жила на широкую ногу всего два года из двенадцати, проведенных во Франции, она и раньше тратила куда больше той суммы, которую назвал Рейф. Часть денег, полученных от Роберта, шла на оплату информаторов, часть – на жизнь, остальные она откладывала на счет в швейцарском банке. Мегги накопила уже вполне приличную сумму, чтобы остаток дней безбедно провести на родине, в Англии. Ни разу она не спросила Роберта, откуда он берет деньги, полагая, что вполне заслужила их своим трудом на благо отечества. Неужели Роберт действительно был слугой многих господ? Однако ни единым словом не намекнул, что платит им не только Британия. Кто же в действительности Роберт? При первой встрече сказал ей, что он англичанин, но о своей жизни ничего никогда не рассказывал. С нелегким сердцем Мегги призналась себе в том, что со своими способностями к языкам Роберт мог с равным успехом представиться и немцем, и французом, и итальянцем. Фактически это он и научил ее безукоризненно передавать любой акцент. И тем не менее при всей загадочности его прошлого Мегги могла поклясться, что в главном он был всегда с ней честен. Теперь эта уверенность стала пропадать. Мегги вспомнила, как совсем недавно он просил ее не доверять никому, и ему в том числе. Тогда она решила, что Роберт просто поддразнивает ее, но теперь эти слова приобрели новый, зловещий смысл. Покачиваясь, Мегги поднялась с пола, пошла к буфету, налила себе бренди. Одним глотком выпила половину бокала. Она почувствовала, как приятное тепло разлилось по телу, но алкоголь не растопил ее сомнений. Возможно, в Рейфе взыграли оскорбленная гордость и похоть, но он верил в то, что говорил, уж в этом то Мегги научилась разбираться. И все же, отказать в доверии своему лучшему и единственному другу, человеку, спасшему ей жизнь? Не чувствуя ни вкуса, ни крепости напитка, Мегги допила бренди. Удивительно, насколько сильно влияет на нее Рейф, и это после всего того горя, которое принес ей. Он вызывал к жизни самые глубинные эмоции, совсем не похожие на теплые, дружеские отношения, сложившиеся у них с Робертом. Как жаль, что Рейф использовал всю дарованную ему власть над ней, только чтобы причинить боль. Англичанин снабдил Ле Серпента всей требуемой информацией, практически ничем не рискуя. Не обошлось, правда, без мелких осложнений. Дважды его чуть было не застигли врасплох служащие посольства. Он ожидал вопросов о цели его пребывания на жилой половине посольства, но, к счастью, обошлось. Риск оправдал себя, поскольку плата за труды оказалась весьма щедрой. На этот раз в комнате было светлее, ведь хозяин должен был как следует разглядеть чертежи. – Великолепно, – заключил он после нескольких минут изучения бумаг. – Здание построено так, как я и предполагал. Англичанин направился было к выходу, не желая слушать лишнее. – Ну раз я вам уже не нужен… Ле Серпент сверкнул глазами из под маски. – Я тебя не отпускал, мой друг Англичанин. В наш план входит и твое добровольное участие. Видишь эту кладовку? – Ле Серпент ткнул пальцем в чертежи. – Да, и что? – спросил Англичанин, не смея поднять глаз. – Она как раз под спальней Кэстлри. Ты сказал, что ею пользуются редко и она большей частью заперта. Если ее начинить порохом и поджечь, на воздух взлетит все посольство! – Да вы сумасшедший! – выдохнул Англичанин, только теперь он осознал, для чего Ле Серпенту понадобилось узнать о посетителях министра. Если правильно рассчитать время, одним махом можно покончить со всеми сразу – и с Веллингтоном, и с Кэстлри, и с министрами союзников заодно. – Вовсе нет, – ответил человек в маске. – Мой план смел, но выполним. |
