Я вижу реку, кишащую телами.

А потом мрак.

* * *

Во сне я попадаю на ту поляну посреди Леса, куда Сестра Табита отвела меня подземным коридором. В Лесу стоит тишина. Ни жужжания комаров, ни пения птиц, и я совершенно одна. Вдруг мир вокруг начинает рушиться, и сквозь грохот пробивается крик моей Возвратившейся матери. Из Леса на меня идут Нечестивые, все в красных жилетах, все быстрые и сильные. Среди них моя мать, Джед, Гарри и Джейкоб. Вновь и вновь я вижу вокруг знакомые лица, искаженные животным голодом.

В груди поднимается волна паники, но тут я вспоминаю про забор. За ним мне ничего не грозит. Я пытаюсь нащупать руками люк, но его нет. Земля подо мной совершенно гладкая, нет даже веток, которыми можно было бы отбиваться от мертвецов. Они падают на забор, тянут его на себя, раскачивают. В ушах стоят жуткие стоны.

Все они вторят мое имя: «Мэри… Мэри… Мэри…» — как напев, как молитву. По подбородкам струится кровь. И в каждом Нечестивом я узнаю мать, Гарри, Джеда, Кэсс или Джейкоба.

Они тянут ко мне руки с согнутыми пальцами. Их упреки сыплются, точно удары, точно порывы ураганного ветра. А потом забор исчезает. Между мной и Нечестивыми ничего нет. Они ползут ко мне. Ползут, как Габриэль, когда я видела ее в последний раз. Надежда лишь на то, что их силы иссякнут прежде, чем они до меня доберутся. Но вот они уже цепляются мне за ноги, тянут вниз… Я окружена… Не продохнуть.

Такое чувство, что все они хотят заползти внутрь меня.

Их не остановить, они все прибывают, прибывают, и я тону.

XXXVI

Я просыпаюсь от пения ветра в ветвях деревьев. Я лежу на спине, в ногах плещется вода. Земля подо мной какая-то странная… напитанная водой, мягкая, ровная.

Я пытаюсь открыть глаза, но их слепит яркое солнце; боль острыми иглами мгновенно пронзает голову. Все тело болит, из груди вырывается мучительный стон.

Несколько секунд я просто лежу. Дышу, вспоминаю сон, тону в чувстве вины за то, что потеряла Джеда. Мне хочется свернуться в комок и рвать на себе волосы, но мышцы так ноют, что какое-то время я позволяю воде щекотать мои ноги, солнцу греть щеки, а телу понемногу избавляться от боли. Шелест ветвей успокаивает, и меня снова начинает клонить в сон. Я бы с радостью забыла о Лесе, Джеде, Нечестивых и своей мечте.

Но тут сквозь шорох ветра до меня доносится звук лопаты, вонзающейся в мягкую землю и корни.

Знакомый, приятный звук. Я невольно улыбаюсь, вспоминая время уборки урожая. И весеннюю пору, когда все жители деревни радовались первому солнечному теплу. Звук постепенно приближается. Монотонный и размеренный, он сливается с пением ветра, превращаясь в нежную колыбельную.

На мое лицо падает тень. Я открываю глаза и вижу человека, который стоит надо мной с занесенной лопатой.

Я инстинктивно откатываюсь в сторону. Острие лопаты вонзается в песок.

Человек слегка пошатывается, теряя равновесие; лопата уходит очень глубоко.

Я вскакиваю на колени и, пока он пытается выдернуть из песка свое оружие, поднимаю руки.

— Стойте, стойте! — кричу я.

Он замирает на месте. Его хватка чуть ослабевает, и он окидывает меня любопытным взглядом:

— Так ты… живая!

— Еще немного — и умерла бы, — говорю я, косясь на его лопату и потихоньку отползая в сторону.

Вдруг краем глаза я замечаю какое-то движение: прямо на незнакомца бежит Нечестивая с всклокоченными волосами.

— Берегись! — кричу я.

Он разворачивается и отточенным движением срубает Нечестивой голову. Та медленно оседает на землю.