Прикинув за и против, он предпочел все же чувствовать облегчение, хотя сегодня, когда опасность миновала, роль убийцы показалась ему куда как занимательнее, чем вчера. Тем не менее телесное благополучие его жертв, особенно Барбары, переполнило его давно не испытанным счастьем. Вымытые накануне минеральной водой документы высохли, и, хотя их вид и покоробил бы привередливого эстета, бумаги можно было подшивать в дело. Некоторое, правда, весьма короткое время его счастье ничто не нарушало.

Первый диссонанс внесло появление пани Матильды. Слегка обиженная неожиданной невежливостью Леся, но всегда безупречно обаятельная, она принесла брошенный у ее ног портфель. А за пани Матильдой повеяло призраком книги опозданий, и сияние счастья несколько поумерилось.

Сразу после ее визита его вызвал зав мастерской, которого до крайности заинтриговал тайный смысл сообщения в книге опозданий. Разговор с бестактным руководителем страшно утомил Леся, и он покинул кабинет весь в мыле. От негаданного счастья не осталось почти ничего.

А потом пришлось пережить окончательное поражение. Вновь перед Лесем замаячил руководитель приемочной группы, вернувшийся из командировки, на сей раз уж необходимо было, чтобы он подписал проект. Дабы все подготовить к приходу заказчика, Лесь приложил сверхчеловеческие усилия, что абсолютно превышало все его возможности и доводило до умопомрачения. В одной комнате он торопил зава приемочной группы, недовольного спешкой и отсутствием печатей, о коих Лесь, естественно, забыл, в другой комнате пытался удержать заказчика от намерения поднять жуткий скандал. В результате всех этих виражей и тот и другой весьма согласно почувствовали глубочайшую антипатию к Лесю, который вел себя, по их мнению, мягко говоря, непонятно.

Служебный кошмар наконец закончился, и за уносящим в объятиях проект заказчиком дверь закрылась. Утреннее же чувство счастья улетучилось без малейшего следа; Бледный, измученный, изнуренный Лесь выполз на служебный балкон, дабы как-то прийти в себя.

Теперь он воистину убедился, что причиной всех неудач, идиотских трудностей, этим бревном, о которое он постоянно спотыкался, этим каторжным ядром на ноге является пани Матильда со своей проклятой книгой опозданий. После неимоверных переживаний сегодняшнего дня правда окончательно воссияла: только ликвидация этого стерегущего его чудовища в образе женщины может спасти положение. Ничего другого не дано! Мосты сожжены, жребий брошен, кадровичка должна умереть.

После стафилококков, доказавших свою полную некомпетентность, Лесь мимоходом подумал о грибах, но быстро отказался от них — никакой надежды, что пани Матильда согласится поглотить сырым хотя бы один маленький мухоморчик, а приготовить из него какое-нибудь блюдо Лесь, увы, не умел. В довершение всего опыт заставил его всерьез усомниться в своих отравительских талантах. В глубине души он безусловно ощущал свою криминальную никчемность. Вот кабы кто другой взялся за такое дело!..

Кропотливые раздумья ни к чему не привели. Заместителя по делам отравления не было. Кошмар продолжался. Книга опозданий как дамоклов меч висела над головой. Тоскливое ожидание последующих и непрерывных мучений разверзло в его душе безграничную жажду спокойной жизни. Покоя хоть на один день! Покоя за любую цену!

И вдруг у Леся мелькнула новая необыкновенная мысль, мысль, которую он до сих пор не допускал до себя, считая ее невыполнимой. А может, вот так просто в какой-нибудь день взять да и не опоздать, хоть разок?..

Некоторое время он и сам не мог решить, что для него труднее: не опоздать или совершить убийство. Дилемма представлялась более чем серьезной; Лесь понял: необходимо как-нибудь помочь рассудку в его отчаянной борьбе с душевным разладом. Отбросив тщетные размышления, предавшись этому похвальному намерению, он деловито вошел с балкона в комнату, а затем зашагал далее, всецело доверяя ногам.