Как только с корвета завидели губернаторскую шлюпку, по безмолвному знаку капитана была поднята тревога.

Этот маневр, кажущийся, по-видимому, таким простым для людей непосвященных, в сущности, один из самых трудных и сложных.

Он должен быть исполнен в пять минут и в одно мгновение нарушает весь обычный ход жизни моряка.

За пять минут все внутренние перегородки корвета были сняты, огни в камбузе потушены, люки открыты, оружие вынесено наверх и роздано экипажу, пушки приготовлены к бою, баки залиты водой, фитили зажжены; для раненных был устроен спуск на среднюю палубу, где на столе были разложены инструменты и где хирург, при помощи фельдшеров, мог их принять в свое ведение в случае необходимости; бегучий такелаж был укреплен, реи упрочены подпорками, матросы выстроены в полном боевом порядке, констапели у орудий, марсовые — на своих местах, пожарные трубы и абордажные крюки приведены в готовность, сети натянуты, а для подноски пороха оставлен проход; словом, все находилось на своем месте и каждый — на своем посту, от командира до последнего юнги, который носит пушечные заряды, не говоря об оружейных мастерах, конопатчиках, плотниках и рулевых, каждый из которых, согласно своей специальности, заботится о безопасности корабля. Не станем мы также перечислять множество важных подробностей, которые остались бы непонятными для большинства читателей, скажем только, что все эти сложные и вместе с тем согласованные действия, направленные на достижение одной цели, должны быть кончены в пять минут, так что не успеешь перекреститься.

Разумеется, экипажи на военных судах постоянно упражняются по целым месяцам, добиваясь, чтобы этот маневр удавался им мало-мальски сносно.

Граф стоял, облокотившись о борт, и следил украдкой за тем, что происходило вокруг него, не подавая вида, какое значение это имело для его тайных планов.

Он остался поражен быстротой и четкостью в исполнении маневра экипажем корвета «Жемчужина». Не прошло и четырех минут, как каждый был на своем посту и готов к бою.

«Гм! — рассуждал про себя дон Фернандо, кусая усы. — Вот это противники! Наделают они нам хлопот, если мы не остережемся! Молодцы! Жаль, что тут нет Мигеля, это заставило бы его призадуматься, полагаю».

Между тем губернаторский катер быстро приближался. Вскоре он уже находился у борта.

Капитан и граф встретили дона Рамона де Ла Круса на нижней ступени трапа, дон Пабло предложил руку донье Линде, дон Фернандо завладел рукой доньи Флоры, и все вместе поднялись на палубу.

Едва губернатор ступил на нее, как его приветствовал залп из одиннадцати орудий, кверху взвился испанский флаг, а выстроенное для его встречи войско с барабанным боем отдало ему честь.

Эти почести были преувеличены; на самом деле дон Рамой де Ла Крус, в качестве бригадира и губернатора, имел право на салют всего из семи орудий, без тревоги и барабанного боя, а тем более без поднятия национального флага на грот-мачте. Но дон Пабло Сандоваль любил все делать на славу и хотел польстить гордости губернатора, имея важный повод сохранять с ним наилучшие отношения. Своей цели он достиг полностью.

Дон Рамон де Ла Крус, властью короля испанского являющийся губернатором Панамы, буквально пришел в восторг от таких необычайных почестей и не знал, чем выразить свое удовольствие командиру корвета, который с напускной скромностью извинялся, что не сумел принять его лучше.

Они принадлежали к самым знатным и богатым семействам в городе.

Каждый кавалер подал руку даме, и все направились вслед за губернатором, изъявившим желание осмотреть судно, пока экипаж еще оставался на местах и он мог в одно и то же время видеть и корвет, и людей.

Дон Фернандо и донья Флора не интересовались этим зрелищем — он, вероятно, будучи сам моряком, не находил в нем ничего нового, она, быть может из женской робости, не чувствовала стремления к развлечениям подобного рода; а возможно, оба по особой, им одним известной причине оставались к нему равнодушны.