|
— «Вот как?» — «Одну зову Кривой. Другую — Крабьей, потому что копыто у нее как клешня. А какая подпись тебе нравится? У меня на жопе найдется любая». Он расхохотался, однако, заметив, что мальчик пришел в замешательство, поспешил добавить: «Да шучу я, шучу. Но любой хороший кузнец знает, что лягнуть его могут как следует». «Как часто такое случается?» — спросил мальчик. Было очевидно, что он живо представляет себе соответствующую картинку, поэтому Прайзингер предпочел увести его воображение в другую сторону. «Теперь уже редко, — сказал он. — Раз в год или еще реже. В моем ремесле нужно быть умельцем, иначе тебя не надолго хватит».
В разговоре с Кларой Прайзингер с удовольствием поведал о том, что изобрел специальную затычку для дырочек, оставленных прежними гвоздями; он явно гордился тем, что способен решать самые разнообразные проблемы. Пока он разглагольствовал, Клара то и дело поглядывала на следы копыт на голом и грязном полу. Она совершенно определенно поняла, что ей нравится этот мужчина. И уже готова была порадоваться вместе с ним из-за морского якоря, который он как раз сейчас ковал для одного богатого заказчика, — шутка ли сказать, морской якорь! все тут должно быть таким, что не подкопаешься: и лапа, и пятка, и веретено, и канат. Кларе нравилось само звучание этих слов. — Лапа и пятка, — со вкусом повторила она. После того как она нанесла в кузницу уже третий визит всего за две недели, Прайзингер настоял на том, что поднимется наверх и заберет у нее все ножи на заточку, а заточив их, отказался взять за это деньги. Наибольшее впечатление произвело на Клару то обстоятельство, что, хотя одежда кузнеца была перепачкана сажей, держался и двигался он с такой непринужденной осторожностью, что после его визита на ее чистенькой кухоньке не осталось и пятнышка. Затем, в субботний вечерок, зная, что господин Гитлер в этот час будет в пивной, Прайзингер поднялся наверх в парадном костюме и свежей сорочке. Это изрядно смутило Клару (да и Анжелу); сам он, впрочем, тоже держался скованно и осмелился присесть лишь на краешек дивана. Но задним числом Кларе этот визит понравился. Потому что вернувшийся домой Алоис при виде Прайзингера, что сидел у них на диване, держа огромные лапищи на коленях, пришел в еще большее замешательство, чем она сама. А кузнец перед уходом к тому же поцеловал ей руку, промолвив: «Благодарю за любезное приглашение». Алоис подождал, пока они с Кларой не останутся одни. — Но я его не приглашала! — Она отчаянно затрясла головой, словно взбалтывая мозги в поисках затерявшегося фрагмента памяти. — Хотя нет. Можно сказать, приглашала. Но ведь она пригласила его из вежливости, исключительно из вежливости! Адольф столько времени проводит в кузнице у господина Прайзингера, что она подумала, это будет любезно — любезно, и не более того, — пригласить господина Прайзингера как-нибудь полакомиться ее штруделем. Однако точной даты она не назвала. За что отвечает головой. Так что в строгом смысле слова это никакое не приглашение. — И ты дала ему полакомиться своим штруделем? — Ну конечно дала. С гостями просто так не сидят. — С гостями? — Ну, хорошо, с соседями. И произошло пренеприятное объяснение. Клара и сама не знала, сознательно ли подзуживает мужа, и если да, то в какой мере. И наверняка поклялась бы, что и в мыслях такого не держит. Так или иначе, ровно через два дня муж известил ее о том, что написал приятелю, по-прежнему служащему на таможне, с просьбой присмотреть для него какую-нибудь недвижимость в Линце или его окрестностях. — Здесь мне скучно, — сказал он Кларе. — И этот вечный грохот снизу. Просто невыносимо! Через неделю пришел ответ. Миленький домик продается по разумной цене в Леондинге, можно сказать прямо под Линцем. |
