Я наблюдал за развитием комедии, зная, что у них ничего не получится. Мейрхофер был столь же порядочен, как и сама Клара. Более того, он уже успел свести довольно тесное знакомство с Алоисом. Последнего, несомненно, привлекал субъект, умный настолько, что сумел стать бургомистром, и вместе с тем достаточно практичный для того, чтобы держать процветающую лавку. Мейрхофер, в свою очередь, уважал Алоиса за долгие годы службы на таможне и в особенности — за успешную карьеру на таможенном поприще. Прошло совсем немного времени, и они уже сидели в пивной за одним столиком.

Однако глубоко завуалированный флирт Мейрхофера с Кларой все же имел место, и я с наслаждением следил за ним, потому что лавочник-бургомистр, будучи (по собственной оценке) человеком чести, старался не выказывать Кларе чрезмерных знаков внимания, не говоря уж о том, что его жена была весьма ревнива. Так что причин пренебречь Кларой у него было целых две. О ревнивой жене лавочника Клара узнала от своего мужа, а тот — от самого Мейрхофера. «Все эти женщины, норовящие каждый день заглянуть в лавку, только того и ждут, чтобы броситься тебе на шею», — твердила бургомистру его супруга. Втайне Мейрхофер признался Алоису, что когда-то давным-давно завел интрижку с покупательницей. Одну-единственную. Но жена все вызнала, и с тех пор его жизнь превратилась в нескончаемый кошмар. Алоису, напротив, хватило ума не сообщать новому приятелю о том, что как раз в этом отношении он всю жизнь умел удачно устраиваться.

Поначалу они пили в ближайшей пивной, но вскоре Мейрхофер признался, что ему, как городскому бургомистру, это заведение несколько не по рангу. После некоторых колебаний он пригласил Алоиса принять участие в Burgerabend — вечеринке для самых уважаемых представителей городской буржуазии. Такие вечеринки устраивали по четыре раза в неделю; посещать их можно было регулярно или от случая к случаю; причем главный смысл питейных вечеров заключался не в употреблении горячительных напитков, а в обмене мнениями по самым различным вопросам. Вечеринки, пояснил Мейрхофер, проходят в четырех разных кабаках попеременно и сводятся исключительно к душевным разговорам в хорошей компании. Главное, тактично пояснил лавочник, не напиваться и не портить тем самым настроение остальным. Кое-кто, шепнул он, повел себя так, что этих людей больше не приглашают.

— Мы проделали это со всей учтивостью, насколько она уместна в сложившихся обстоятельствах, но вот что важно, Алоис: на таких вечерах человек ни в коем случае не должен утрачивать равновесие. Веселье, разумеется, допускается и приветствуется, но хорошие манеры превыше всего.

— Согласен, — ответил Алоис. — Хорошие манеры — залог приятного времяпрепровождения в достойной компании.

Так что Алоиса ввели в круг «чистой публики», и он почувствовал себя поначалу несколько не в своей тарелке. Но, разумеется, ни разу не «утратил равновесия» и зачастил на вечеринки ради дальнейшего общения с Мейрхофером, тем более что в ближайшей пивной тот перестал бывать вовсе после того, как его там обхамил какой-то пропойца. Хозяин заведения тут же вышвырнул пьянчугу на улицу, однако ноги бургомистра там все равно больше не было.

Дневные часы Алоис сейчас коротал, работая в саду или возясь с новым ульем. Он обзавелся одним-единственным «лангстроттом» и приобрел весьма скромную колонию пчел. Мейрхоферу Алоис объяснил:

— Малость меда для семьи и друзьям подарить, а больше мне и не надо. В Хафельде я слишком много сил отдавал этим крошечным существам, а они ведь буквально пожирают тебя.

— Вот и должность бургомистра тоже тебя пожирает, — отозвался Мейрхофер.

Достаточно быстро Алоис увлекся Burgerabend как таковыми и даже завел себе книжицу латинских изречений, чтобы произвести впечатление на тамошнюю публику.