— Соображаю.

— Ну, то-то же. Бросай это дело, паря. Сказано сорок восемь, стал быть, и делай сорок восемь. Отдыхай теперь. Завтра, опять же, полдня дурака валять придется. Иначе начальство решит, что кто-то из нас лишний. А тебе учиться еще, стал быть, и учиться.

Терентьич выбрался из своего закутка, достал из ящика коробку, из коробки — трубку, набил ее доморощенным табаком-самосадом, злющим, как слезоточивый газ, взял держак с остатком электрода, ткнул его в чугунную чушку, валяющуюся под верстаком, прикурил от образовавшегося на конце стержня еще пылающего голубым огоньком расплава. Попыхав несколько раз, откинулся к верстаку спиной, продолжил свои наставления, до которых охоч был до невозможности.

— Да-а, Так вот, я и говорю: парень ты хваткий. Но в нашем деле одной хватки мало. Надо, паря, еще и мозгами шевелить. Ты вот что. — и Терентьич полез в тот же ящик и достал оттуда тоненькую книжонку в замасленной обложке.

— Ты, Юрок, возьми эту наставлению и вызубри ее, как… как в стародавние времена зубрили «Отче наш». Тут все про сварочные работы во всех подробностях расписано. По ней же, стал быть, и экзамены сдавать будешь на профессию, а не какую-то там бабу ягу, прости господи. — и закхекал, собрав все морщины вокруг носа. И пояснил: — Этак вот окрестили это самое ЭГЕ Таськины сорванцы. Да-а. А сдавать будешь настоящие экзамены перед цельной комиссией, со всякими там тонкостями и прочее. Потому что — профессия. Соображаешь? На свободу выйдешь, а у тебя она имеется. Профессия, стал быть. И чтоб мне, старику, за тебя стыдно не было. И куда ты, Юрок, не поедешь, сварщик везде нужен. Опять же, заработок. Где ты найдешь такой заработок? То-то и оно.

— Спасибо, Макар Терентьич.

— Да, вот еще что. Хотел спросить у тебя. — Терентьич закашлялся и долго после сидел, хрипя своими испорченными легкими. Отдышавшись, продолжил: — Да, спросить хотел у тебя. Как ты насчет следующих выходных?

— Как всегда — в спортзале.

— А если опять ко мне?

— Так не положено же мне два раза в месяц — один раз всего, — ответил Тепляков. — Через год только.

— Этот вопрос, стал быть, я решу. Мало ли что не положено! Кому и одного раза не положено, а кому хоть каждый день. Опять же, начальство меня ценит, не откажет: я этому начальству чего только не варил. И здесь, на заводе, и на даче, и где хошь. Опять же, колонку во дворе надо новую поставить. Чтоб, значит, электрический мотор воду качал, а не бабьи руки. Соображаешь? Одному-то мне не справиться.

— А зачем во дворе? — удивился Тепляков. — Разве нельзя провести трубу в дом?

— Оно, стал быть, можно. Кто спорит. Однако за колонку платить надо куда как меньше, чем за водопровод. У нашей жилконторы свои расчеты.

— Ну и что? Зато женщинам не бегать во двор за водой. Особенно по морозу.

— Тоже верно. А в таком разе, стал быть, и совсем уж одному мне не справиться. Надо и канаву прокапать, и утеплить, и в доме тоже найти для трубы место.

— Да я с удовольствием, Макар Терентьич.