И только теперь сердечко ее запрыгало, забилось, будто синичка, нечаянно влетевшая в комнату. Машенька сделала несколько глубоких вдохов и резких выдохов, — как учил ее Тепляков, — забросила за спину рюкзак и направилась к проходной, стараясь ни о чем плохом не думать.

Была среда. Рабочий день подходил к концу. Тепляков убрал в ящики верстака инструменты, и теперь сидел и ждал Терентьича, ушедшего что-то выяснять у своего начальства относительно работы на завтрашний день.

В широко раскрытую дверь заглянула охранница в черной униформе, со света некоторое время пялилась в полумрак помещения и, никого не разглядев, спросила:

— Есть тут кто?

— Есть, — ответил Тепляков.

— Мне Тепляков нужен. Есть он тут?

— Я, — ответил Тепляков, поднялся на ноги и вышел из полумрака.

— Ага! Тут к тебе приехали. Велено привести тебя в комнату свиданий.

— Кто приехал? — удивился Тепляков. — Я никого не жду.

— Это уж не мое дело. Пошли.

Тепляков пожал плечами и последовал вслед за охранницей.

Комната свиданий находилась на первом этаже двухэтажного кирпичного здания за пределами лагеря, но не завода. В этом же здании размещалась и санчасть. Все окна, как первого, так и второго этажа были забраны решетками из толстых железных прутьев, а стекла до половины замазаны белой краской. Рассказывали, что когда-то из этой санчасти бежали четыре преступника-рецидивиста, устроивших между собою драку и попавших в медсанчасть на обследование. С тех пор, мол, и появились на окнах мощные решетки и железные двери.

Чем ближе Тепляков подходил к этому зданию, тем сильнее волновался. Скорее всего, к нему приехала женщина-адвокат, чтобы согласовать позиции для пересмотра его дела в сторону снятия судимости. Уведомление о том, что апелляция подана в областной суд, он получил, следовательно. Да и кто еще мог бы к нему приехать, кроме адвоката? Больше некому. Так что и волноваться совершенно ни к чему. Однако, взявшись за ручку двери, он почувствовал, что рука его дрожит. Никогда не дрожала, а тут на тебе. Он набрал в грудь побольше воздуху, но выдохнул его не сразу, а мелкими порциями.

Перед вертушкой его обыскали. Потом пропустили через металлодетектор. Здесь его встретил местный надзиратель, здоровенный мужик лет за пятьдесят, чем-то напомнивший Теплякову Укутского. Он смерил его сонным взглядом с ног до головы, буркнул:

— Пошли.

И Тепляков пошагал за ним в самый конец коридора, с любопытством поглядывая по сторонам. Остро пахло дезинфекцией, деревянный пол, покрытый линолеумом, скрипел под ногами. Остановились перед дверью с табличкой: «Комната для свиданий».

— Заходь, — велел надзиратель, открывая дверь и пропуская вперед Теплякова.

Едва он переступил порог в комнату, слабо освещенную светом из более чем наполовину забеленного снизу окна, как из-за стола поднялась белая фигурка, рванулась к нему навстречу, но в двух шагах остановилась, замерла, и теперь уж он, еще даже не придя в себя от неожиданной встречи, шагнул к Машеньке, и тогда она бросилась к нему на шею и принялась целовать его лицо, всхлипывая и повторяя одно и то же:

— Юра! Юрочка! Ю-юро-очка-ааа.

Сзади хмыкнул надзиратель, пробубнил:

— У вас два часа. Если что, вот кнопка вызова, — закрыл за собой дверь, клацнул замок, и они остались вдвоем.

Перебивая друг друга, они говорили и говорили и не могли остановиться:

— А я уже и не знала, что думать, — шептала Машенька между поцелуями. — Мне казалось, что я вот-вот умру…

— И я то же самое. — вторил ей Тепляков. — Твоя мама.