— И я тоже! И мне казалось. А я почти все лето провела на раскопках. Приехала домой — и вот… Даже не знаю, как решилась… Нет-нет! Знаю! Знаю! Потому что любила и люблю. Люблю! Люблю! А тут твоя записка в ноутбуке.

— А я… — И тут он вспомнил Светлану и Тасю, и что ему в выходные предстоит. Но воспоминание это вызвало у него лишь мгновенный укол совести, потому что, — чем же он виноват перед Машенькой, если все так сложилось? Зато теперь он знает, что ждет его впереди, и уж не свернет ни влево, ни вправо.

Два часа пролетели как одно мгновение.

— И куда же ты теперь? — спросил Тепляков.

— Не знаю, — вздернула Машенька узкие плечики с беспечной улыбкой, такой знакомой Теплякову и такой родной.

Вошел надзиратель. Спросил:

— Ну, как? Надумали?

— Что? — в один голос откликнулись Тепляков и Машенька.

— Насчет дальнейшего. А то у нас имеется комната. Специально для приезжих, жена там, скажем, или еще кто, на крайний случай, — отчего-то мялся и недоговаривал надзиратель.

— И что? — спросила Машенька, видя, как мучительно морщит свой белый лоб Тепляков.

— Но только, если муж и жена. А ты, деточка, кто ему?

— Невеста, — ответил Тепляков, прижимая к себе тоненькое тело Машеньки.

— Да, — решительно подтвердила Машенька. — Как только его освободят, так мы и поженимся.

— Невеста? Больно молода, — покачал маленькой головой надзиратель.

— Ну и что? — воскликнула Машенька, выступая вперед. — А если мы любим друг друга? Вот вы любили?

— При чем тут я? — уставились на Машеньку сонные глазки, словно оценивая ее, исходя из ее же слов. — Порядок есть порядок. А не как-нибудь. Хотя… Ночевать-то как — вдвоем хотите?

— Вдвоем! — еще более решительно ответила Машенька и только после этого глянула снизу вверх на Теплякова.

— Да, хотелось бы. — не слишком уверенно поддержал ее Тепляков.

— Оно, конечно, можно бы записать вас как мужа и жену… А вдруг комиссия? Или еще что? Кому отвечать? То-то и оно, — продолжал гнуть свою линию надзиратель.

— Вы как-нибудь, — начал Тепляков. — А я, как только получу за квартал, так сразу же и расплачусь.

— Ой, да у меня с собой есть деньги! — воскликнула Машенька, схватила свою сумку и принялась торопливо дергать в ней молнию. Достав деньги, спросила неуверенно: — Десяти тысяч хватит? У меня больше нет.

Надзиратель хмыкнул, глянул вопросительно на Теплякова, но тот лишь переводил взгляд с Машеньки на надзирателя и обратно, не зная, на что решиться: взяток до сих пор ему давать не приходилось.

И надзиратель проворчал:

— Пяти хватит. — И добавил, оправдываясь: — Со старшим поделиться придется: мало ли что.

— Да вы берите, берите! — совала ему в руки деньги Машенька. — У меня обратный билет уже есть. Тут и ехать-то.

Надзиратель, приняв деньги, отсчитал пять тысяч, подумав, добавил еще одну, остальные положил на стол, пояснив:

— И коридорному надо дать, чтоб вам спокойней было. Что я, не понимаю, что ли? Все я понимаю: сам таким был. У самого трое — чуть постарше вас будут. Природу не обманешь.