– А, – понял Тристан, – ты думаешь, что я спрятал имперолит и не хочу им делиться, поэтому и не признаюсь.

– В яблочко! – кивнул военачальник Кондора. – Но, как я тебе уже говорил, в обмен на имперолит я готов тебе дать очень много. Дать тебе то, чего ты никогда не имел и не будешь иметь на своей родине.

– Заманчиво. Только я не будил никакой камень власти.

– Будил-будил! Кроме тебя, это сделать было просто некому! – Красный Барон отошел от Тристана на несколько шагов, а потом круто развернулся и деловито потер руки. – Давай сделаем так. Тебя отведут в покои – нормальные, достойные покои, – ты отдохнешь, расслабишься и хорошенько подумаешь, что бы ты хотел получить в обмен на имперолит. Я могу тебе гарантировать, что выполню ну практически любое твое пожелание. А завтра вечером за ужином назовешь мне свою цену. Идет?

– Идет, – легко согласился Тристан.

Конечно, никакого имперолита у него не было, но не отказываться же от нормальных покоев? Если тебе подворачивается маленькая радость жизни – бери ее и наслаждайся. И не порти себе настроение размышлениями о последствиях.

Глава 6

Подобраться к заключенным в трюме и уже тем более переговорить с ними оказалось не так-то просто. Винландцы хоть и казались безалаберными и легкомысленными, на деле были не такие уж беспечные. Во всяком случае, охрана возле отсеков с пленниками стояла всегда, и всегда – трезвая и бодрствующая.

Вальди измаялся, пытаясь улучить удачный момент, и понял, что еще долго может его не дождаться. Пришлось импровизировать: проникать на корабельную кухню, которую винландцы называли камбузом, заговаривать зубы повару, который звался коком, и, улучив момент, прятать в сухарях, предназначавшихся пленникам, свернутую в маленькую трубочку записку – по всем правилам конспирации. Вот где пригодился опыт передачи запрещенных вещичек тем активистам Либерата, которые оказывались за решеткой!

На следующий вечер Вальди в указанное в записке время появился в отсеке трюма, где держали пленников, с ведром воды и тряпкой в руках и спокойно сообщил, что по приказу помощника капитана пришел драить полы.

Уверенный тон, помноженный на деловитый вид, – это универсальный ключ, способный открыть не все, но большинство запертых дверей. Оглядев сначала Вальди, а затем ведро с тряпкой, охранники едва заметно пожали плечами и пропустили юношу. А он, оказавшись поблизости от решетки, за которой сидели пленники, шепотом спросил:

– Получили?

– Получили. Среди нас есть надсмотрщица монкулов. Но зачем?…

– Держи, – перебил Вальди, незаметно передал свернутый в трубочку лист бумаги, окунул тряпку в воду и начал шумно полоскать. – Прочитайте, сами все поймете.

Потерев еще немного для виду пол, Вальди забрал ведро и удалился. Теперь оставалось надеяться на то, что все сработает как надо: надсмотрщица сумеет воспроизвести на своем свистке команду, описанную в секретном документе; неслышный уху обычного человека звук дойдет до монкулов, которых, не зная, как с ними быть, винландцы просто погрузили в один из отсеков трюма да и оставили там, незапертых, словно обычный груз; а монкулы исполнят эту команду именно так, как описано в документе. Насчет последнего были особенные сомнения…

Вальди вернулся на палубу, ловко скрылся с глаз недовольного помощника капитана, на чем свет клянувшего мертвый штиль, и, спрятавшись среди нагромождений снастей, приготовился ждать.

На небе все ярче горели звезды, зимний ветер становился все холоднее, а на душе все сильнее скребли кошки. В документе Министерства труда было сказано лишь про то, что новую команду испытывали и что она сработала. Но там не было ни слова о том, как остановить монкулов, когда все закончится.