Все считали, что она пытается таким образом отгородиться от действительности, сбежать от самой себя, от памяти о своем кратковременном браке, скоропостижно закончившемся со смертью Джона. Все твердили, что она понятия не имеет, что такое физический труд. Монтгомери всегда головами работали, а не руками. Все утверждали, что это слишком тяжелая работа, даже для мужчины.

Говорили все что угодно, кроме одного: что она прирастет к этой земле душой и справится.

Денни хотела показать им, на что способна. Как Джек Смит, который сгибал пальцами бутылочные пробки и гнул монеты крепкими зубами. Он доказывал, что умеет нечто такое, что достойно восхищения и уважения… Ей, как и Джеку Смиту, было знакомо чувство несправедливости из-за того, что никто в тебя не верит. Ни один человек…

«Но ведь он убил ту женщину…». Денни резко остановилась на полпути от молодого абрикосового деревца к коробкам, в которые укладывала собранные фрукты. «Он и впрямь убил ее, иначе зачем бы полиция стала гоняться за ним? И что это за разговоры о брате-близнеце? Есть ли он на самом деле? Не мог ли он, этот его брат, совершить все те чудовищные вещи, о которых говорил Джек? И не покрывал ли он брата, направляя погоню по ложному следу?» Денни отправила в рот абрикос, принялась жевать, не чувствуя вкуса, и покачала головой. Слишком уж легкое объяснение. Просто ей бы очень этого хотелось, вот и все.

Но отделаться от этой мысли девушка не могла. Она остановилась и огляделась. Где он? Наблюдает ли за ней? Или спит?

Если она покинет ферму прямо сейчас, то потеряет часть урожая, но что значат фрукты и овощи по сравнению с шансом остаться в живых? Если она пойдет к бушу…

Надо обставить это как-то на случай, если он наблюдает за ней. Можно притвориться, что она собирает кору. Кора ей нужна для подвесных корзинок, в которых растут папоротники. Она возьмет проволочные каркасы и отнесет их к бревну, лежащему у самой кромки буша. Начнет обдирать кору и плести корзинки, протаскивать кусочки меж проволочных прутьев. И он увидит, насколько безобидно ее занятие. А она станет подбираться все ближе и ближе к опушке. Это намного безопаснее, чем бежать ночью, в темноте. Любому ясно.

И потом она рванет в буш…

Денни даже не пыталась разобраться в своем отношении к Джеку Смиту. Когда он вызывал в ней сочувствие, жалость перекрывала все остальные эмоции. Когда она возмущалась его поведением, жалость пропадала бесследно. Когда вспоминала, что он убийца и способен убить еще раз, ей становилось страшно, и она пыталась выстроить план побега.

Господи, да она, видно, совсем спятила! Как она только могла сидеть с ним за одним столом, курить и распивать чаи! Он же в любой момент мог кинуться на нее, изнасиловать и убить.

Слово «изнасиловать» окончательно выбило Денни из колеи.

Способен ли он изнасиловать женщину? Странный он какой-то или ей показалось? Школьные товарищи дразнили его педиком. Не за дело ли? Не потому ли он выглядел так юно, так беззащитно? И еще эти белокурые локоны… полные губки, примесь страха в глазах… А как же та женщина? За что он убил ее? Было ли это преступлением на почве безудержной страсти?

Денни приготовила еще чаю, потушила огонь в плите и прибралась в доме, как всегда делала перед отъездом — на случай, если сестры нагрянут с неожиданным визитом. Увидев бардак, они непременно скажут, печально качая головой: «Конечно, Денни никогда не была способна поддерживать порядок. Хозяйка из нее никудышная». Денни изучила их назубок. Она знала, что не успеют они переступить порог ее дома, как вспомнят, что их ждут неотложные дела.