Лёлик очень редко называла так Софью, и это значило, что она действительно беспокоится.

— Он приходил вчера вечером, Оль, — тихо сказала Софья, глядя в пол. — И много чего говорил.

Ольга молчала, слушая девушку.

— Лёлик, я не хочу с ним больше видеться. Вплоть до моего отъезда. Он любит меня, очень сильно, и не собирается оставить в покое. Если бы ему было достаточно того, что имеет! — Софья вскочила и нервно прошлась по комнате. — Он… хочет, чтобы я… переспала с ним, — она густо покраснела. — Я не хочу, Лёлик, ни за что!

— Случайно, Даня не первый, кто тебе это предлагает? — осторожно спросила Ольга.

— Ну… нет, конечно, но не в этом дело, Лёлик!

— А что же не так, Сонечка? — ласково поинтересовалась она.

— Лёлище, я его люблю! — Софья закрыла лицо руками.

Ольга мысленно ахнула.

— Он приходил сегодня? — глухо спросила её подруга.

— Да. Он искал тебя, Соня.

Софья встала.

— Я завтра утром уйду, передай ему, пожалуйста, что я не хочу его видеть вплоть до моего отъезда. Спокойной ночи, Лёлик.

На следующий день Софья встала пораньше и ушла на море, подальше от общественных пляжей. Вернулась она снова вечером.

Всю следующую неделю девушка избегала компании, выслушивая вечером от Ольги о событиях прошедшего дня. Данила не искал с ней встречи, что одновременно и радовало, и… тревожило Софью. Она сама боялась себе признаться, что с интересом ждёт новостей: Данила выглядит грустным немного, хотя старается не показывать этого, сегодня они на море ходили, вечером собираются в бар. К концу недели Софья совсем извелась, поскольку начинала скучать. И упорно не хотела признаваться даже себе самой, по кому. Ну и естественно, хотя она и не видела Даню, запретить ему появляться в собственных снах девушка никак не могла. И сны эти отнюдь не отличались спокойствием и невинностью сюжета… Софья заработала стойкую бессонницу, уже подустав бороться с собственными взбунтовавшимися чувствами, и с некоторым беспокойством понимая: она может не выдержать подобной добровольной изоляции…

Оставалось три дня до отъезда, Софья вернулась с моря раньше, чем обычно, какая-то грустная и неразговорчивая.

— Иди ужинать, Софа, — позвала Ольга.

Та молча села за стол.

— Мы сегодня в бар идём, как всегда, — весело произнесла её подруга. — Если хочешь, идём с нами.

Софья покачала головой.

— Спасибо, Лёлик.

— Он скучает, Софа, — тихо сказала Ольга. — Хотя не подаёт виду.

— Олик, я через три дня уезжаю. Переживёт.

Поев, Ольга собралась и ушла, оставив Софью одну. Та некоторое время смотрела телевизор, но потом вдруг поймала себя на мысли, что думает о том, как там Даня в баре… Девушка вскочила с дивана и нервно прошлась по комнате.

— Софка, ты дура, — пробормотала она под нос, резко повернувшись в сторону лестницы. — А, к чёрту.

Она поднялась в спальню, оделась, скрутила волосы на затылке и вышла на улицу, отправившись к бару. По пути девушка очень надеялась, что друзья её не заметят — она хотела только посидеть и… посмотреть. Внутри было шумно, людно, впрочем, как всегда; Софья прошла вдоль дальней стенки к стойке, села на высокий стул, осторожно оглядывая зал. Ольгу и остальных она увидела почти сразу, они сидели за столиком. Данила улыбался, но как-то грустно и чуть отстранённо, словно он был мыслями не здесь. Софья вглядывалась в это родное, до боли знакомое лицо, ей казалось, она помнит каждую чёрточку, и с какой-то безнадёжностью девушка всё больше убеждалась: она его любит.