Фредерика покраснела. Внезапно она почувствовала себя униженной и ничего не могла с этим поделать. Крупная слеза скатилась по ее щеке. Черт возьми! Она собиралась соблазнить его, помучить, а не распускаться и рыдать как дурочка!

Лоркан Грин, побледнев, вскочил со стула.

– Не надо, Фредерика! – крикнул он.

Быстро обойдя вокруг стола, Лоркан попытался поднять Фредерику на ноги, а она сопротивлялась и прятала от него свое залитое слезами лицо.

Грин взял ее за подбородок.

– Не плачь, солнышко мое, – нежно сказал он. – Пожалуйста, не надо. Прости меня. Я поступил так бестактно.

Он прижал ее к себе, чувствуя ее щеку на своей груди. Ее горячие соленые слезы проникали сквозь рубашку, и он ощущал их на своей коже. Лоркан закрыл глаза. Это было так мучительно, гораздо хуже, чем он вообще мог себе представить.

– Я люблю тебя!

Фредерика быстро открыла глаза. Эти слова подействовали на нее как наркоз, все переживания куда-то исчезли.

– Что? – всхлипнув, переспросила она.

На мгновение почти невыносимое чувство огромной радости и счастья вспыхнуло в душе как яркое пламя. Но оно исчезло так же быстро, как и появилось. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Лоркан прерывисто вздохнул. Неужели он произнес эти слова? Но она лежала в его объятиях, глядя на него удивленными бездонными глазами, и Лоркан понял, да, он действительно понял, что любит ее. Это было правдой.

– Я сказал, – хмуро повторил он, – что люблю тебя.

Фредерика почувствовала, как пол уплывает у нее из-под ног, но, несмотря на это, она сейчас спрашивала себя, какую игру он с ней затеял, предупреждала себя, что это всего лишь очередной трюк.

А Лоркан уже поднял ее на руки и понес к постели.

– Тебя это правда так удивило? – ласково спросил он, опускаясь на колени перед кроватью, куда он осторожно положил Фредерику.

Девушка накрутила на палец локон каштановых волос, прилипших к влажной щеке. На мгновение их взгляды встретились.

«Я тебе не верю, – мрачно подумала Фредерика. – Но очень хочу верить. О, как же мне хочется верить тебе!»

Лоркан грустно покачал головой.

– Фредерика, ты не представляешь, в какое ужасное положение я попал, – произнес он и мрачно улыбнулся.

Если бы месяц назад кто-нибудь сказал, что он совершенно потеряет голову от девушки гораздо моложе его, к тому же подделывающей картины, да еще и невинной, он смеялся бы до слез, считая это полной чепухой.

Лоркан глубоко вздохнул, собираясь с силами. Теперь или никогда.

– Фредерика, – мягко сказал он. – Что там на этом холсте, закрытом тканью?

«Скажи мне правду, – мысленно умолял он ее. – Дорогая, доверься мне, и я скажу Ричарду, что ошибся. Доверься мне, и я позабочусь о том, чтобы тебе никогда в жизни не пришлось больше подделывать картины. Поверь мне, и я прощу тебе все».

Фредерика с трудом перевела дыхание. «Сначала он говорит, что любит меня, – мрачно думала она. – Потом он хочет увидеть картину. Какие же доказательства тебе еще нужны, Фредерика? Он сделал и сказал все, что ты хотела. Он победил тебя еще до начала сражения».

У нее есть одна последняя карта, которую можно разыграть в этой последней опасной игре.

– Почему бы тебе не подойти и не посмотреть самому на картину? – спросила Фредерика. И, когда Лоркан уже собрался подняться с колен, мягко добавила:

– Или мы можем заняться любовью.

Зеленые глаза Лоркана потемнели. На лице его мелькнуло выражение острой, невыносимой боли, когда он понял ее слова.