— Так, может быть, лучше спросить, не плакал ли Осек, что ты у него штаны взял?

— Ладно, спросите…

Херш написал по-еврейски:

«Моим дорогим родителям. Во-первых, пишу, что я здоров, и мне хотелось бы знать, что слышно дома, и я вешу 54 фунта, и ем 5 раз в день, и все вам потом расскажу, и мы строим крепость и копаем землю, и мне очень хотелось бы знать, что слышно дома».

Есть в письмах ребят и полные забот вопросы:

«Нашел ли отец место, есть ли у Хаима работа и зарабатывает ли он хоть что-нибудь?»

Когда мальчик уезжал в колонию, отец был без работы.

Некоторые ребята не доверяют воспитателю и предпочитают, чтобы за них писал товарищ. Товарищ напишет, что ему скажут, а воспитатель еще, чего доброго, пожалуется родителям, что он вчера зашел на середину реки, где глубоко, или полез за белкой и нос себе расцарапал. С начальством лучше поосторожнее.

И товарищ, расспросив о родственниках, строчит:

«Во-первых, я здоров и кланяюсь дедушке, и кланяюсь брату, и кланяюсь сестре, и кланяюсь братишке Мотке, и кланяюсь всей семье. Будьте здоровы, и я ем пять раз в день, и кланяюсь Абрамку, и кланяюсь тете, и кланяюсь одному дяде и другому».

Товарищ читает письмо вслух; оказывается, что все в порядке.

— Я уже написал, господин воспитатель.

И рад: первый раз в жизни посылает письмо.

На четвертой неделе воспитатель пишет на открытках:

«Прошу встретить сына на вокзале в четверг, 20 июля, в 12 часов дня».

И в конце добавляет:

«Ваш сын — веселый и ласковый мальчик. Мы его очень полюбили».

Родителям будет приятно узнать, что их сын снискал симпатии чужих людей.

— Господин воспитатель, что вы обо мне написали?

— Что ты не хотел есть кашу и плохо стелил постель, пусть отец тебя отшлепает.

— Не бойся, господин воспитатель шутит, — поучает более опытный товарищ.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. Хаим и Мордка. Кукушка, белка и история про бабочку. Мордку называют Мацеком

Почему Хаим, который не может пройти мимо, чтобы кого-нибудь не задеть, так дружит с Мордкой Чарнецким и никогда его не обижает?

— Хаим — твой друг?

— Да, — кивает Чарнецкий.

— И он никогда тебя не бьет?

— Нет, — живо возражает Мордка.

У Мордки Чарнецкого большие черные глаза, всегда немного грустные и удивленные.

Как-то раз, когда ребята играли на полянке, в ольховой роще закуковала кукушка.

«Ку-ку», — кричит из чащи кукушка.

— Ку-ку, — повторяет Чарнецкий и прислушивается: ждет, когда птица ответит.

Долго так разговаривали — кукушка и мальчик. Но вот птицу спугнули, и удивляется Мордка, что ему никто не отвечает, и не верится ему, что он говорил с кукушкой.

Когда ребята увидят белку, они ведут себя по-разному: одни норовят подкрасться и схватить, потому что, как гласит молва, три года назад одному мальчику удалось поймать живую белку, — он принес ее на кухню; другие смеются от радости, глядя, как маленькая рыжая зверушка проворно прыгает с ветки на ветку: человек, наверное, упал бы и расшиб голову. Чарнецкий не смеется, он только широко раскрывает глаза и удивляется, что белка умеет то, чего и человек не может…

Ребята играют в чижа. Чарнецкий стоит в стороне и удивляется, что можно так ловко, так высоко палочку палочкой подбрасывать. Но сам играть в чижа не пробует… Так же смотрит он и на закат: словно его важные мысли занимают. И тогда только очнется Мордка, когда снова увидит что-нибудь очень красивое…

Бабочка перелетает с цветка на цветок.