Либеральная интеллигенция и новая буржуазия — это не совсем одно и то же, но в целом объекты соприкасающиеся. Например, Михаил Прохоров — это яркий представитель новых буржуазных элит, а прекраснодушные люди, что организовали группу его поддержки, — это либеральная интеллигенция.

Над тщетными попытками нынешней буржуазии считать себя новой российской аристократией либеральная интеллигенция для виду посмеивается, но в целом она за продолжение этого, что называется, тренда. Патентованные выгодоприобретатели приватизации должны стать нашим дворянством и взять управление страной в свои твёрдые руки.

То, что дворяне из них получаются немногим лучше, чем из числа бывших кагэбэшников, либеральную интеллигенцию не очень мучает.

Нам очень любят рассказывать байку, что «первичное накопление капиталов в США» тоже было бандитское — но раз у американцев образовалась своя элита из бывших бандитов, значит, и нам надо подождать.

И вот мы прождали четверть века, у первых приватизаторов уже внуки выросли — а результат не просматривается. Где эти меценаты и просветители, душу и кошелёк готовые положить на благо России? Давайте, может быть, ещё полвека подождём? Мы же не торопимся никуда.

Либеральная интеллигенция, как в том пошлом анекдоте про двух зэков, по поводу наших буржуазных элит упрямо заявляет: «А нам они нравятся!». Почитайте, к примеру, рассказ Виктора Ерофеева, как однажды у него в гостях собралось сразу пять российских миллиардеров. Это ж не рассказ, это — ода.

Если бы сегодня вместо Прохорова в политику пошёл бы любой фигурант российского списка «Форбс», либеральная интеллигенция сразу же составила бы его пламенную группу поддержки. Любой, говорю, миллиардер. То есть тип, ничем, кроме наличия необъятных денег, до сих пор не подтвердивший своего права претендовать на управление Россией.

Ситуация с самозваной аристократией отчасти отражает ситуацию с самозваной либеральной интеллигенцией.

Дело в том, что класс интеллигенции в Советском Союзе был, как многие до сих пор помнят, действительно обширен. К интеллигенции относились все эти пресловутые физики и лирики, читатели толстых журналов, учителя и библиотекари, кандидаты и доктора гуманитарных и прочих наук, инженеры НИИ.

К несчастью, почти все из них были деморализованы либеральными реформами и низведены на маргинальный уровень. Эта интеллигенция исчезла как класс — мало того, либералы ещё и оттоптались на них. Ну-ка, давайте вспомним, сколько раз мы читали в прессе про НИИ, где «никто не работал» и «все просиживали штаны»? Ничуть не реже мы слышали про бессмысленность и скудность советской филологической школы (на самом деле — одной из сильнейших в мире, и ныне рассеянной).

Даже не будем затевать долгий разговор о существовании рабочей и крестьянской интеллигенции. (Хотя была и такая: я сам вырос в интеллигентной крестьянской семье и являюсь горожанином в первом поколении: все мои предки в прямом смысле пахали землю, отец первым из числа всей моей многочисленной деревенской родни получил высшее образование и стал сельским учителем.) В наши времена об этом вспоминать моветон.

Та же Татьяна Никитична Толстая в интервью, где обвинила меня, заодно обвиняет дореволюционное крестьянство в презрении к интеллигенции, которая из сил выбивалась, чтоб этого крестьянина обучить и вылечить, — а он, зверь пахучий, нос свой воротил и на «спасибо» так и не разорился.

Дореволюционное крестьянство — дело прошлое, а вот презрение либеральной интеллигенции ко всем остальным советским видам интеллигенции — вещь очевидная.

Произнесите в присутствии Татьяны Никитичны, к примеру, «советская рабочая интеллигенция» — и по её вспыхнувшему взору сразу убедитесь в моей скучной правоте.

Наряду с ликвидацией иных социальных видов интеллигенции либералами были побеждены в неравном бою и прямые идеологические оппоненты: в частности, интеллигенция «левого» и «правонационалистического» толка.