Нет, она не подведет этого несчастного. Олимпия явственно слышала зов судьбы.

— Я все знаю! — воскликнул Шеридан, с громким стуком закрывая за собой дверь, и привалился плечом к косяку. Он грозно взглянул на Олимпию. — Мне следовало привязать вас к койке!

Олимпия слегка оправилась от неожиданности и облегченно вздохнула.

— Вы напугали меня! — сказала она и вновь устремила взгляд на широкую доску, лежавшую у нее на коленях. На ней были разложены письменные принадлежности. — Я чуть не посадила кляксу на текст петиции. Но все равно я рада, что вы пришли. Знаете, как плохо питаются матросы на этом судне? Какие у них жалкие порции? Им дают тухлую солонину! Клянусь вам, что это так! А галеты? В них уже черви завелись! — Олимпия содрогнулась от ужаса. — Я вскрыла одну пачку и сама смогла убедиться в этом. Такая еда не годится даже для животных. А капитан к тому же приказал команде заступать на вахту через каждые четыре часа, сделав из одного рабочего дня целых два. Это просто не укладывается в голове. И вот я хочу спросить, как вы думаете, два фунта сливового пирога в день на человека укрепит здоровье матросов?

— Угомонитесь! Да, теперь я понимаю, что должен был посадить вас в мешок и утопить. Дайте мне эту бумагу. — Он выхватил ее из рук Олимпии, пробежал глазами, поморщился и, смяв в кулаке, бросил на пол. Бумажный шарик подкатился к ногам Олимпии, а затем снова к двери, так как корабль сильно качало.

— Я что-то сделала не так? — тревожно спросила Олимпия.

Шеридан бросил на нее испепеляющий взгляд. Он был мрачнее тучи. В тишине до слуха Олимпии донеслись ставшие за десять дней плавания привычными звуки: скрип деревянных снастей, шум вздымающихся волн, завывание ветра.

Олимпия провела кончиком языка по пересохшим губам.

— Я что-то сделала не так, да?

— Вы — моя сестра-калека, — отрезал он. — Мы направляемся в Италию, где вы сможете поправить здоровье.

Олимпия с готовностью кивнула.

— Так почему же, — спросил Шеридан со скрытой угрозой в голосе, — вдруг выясняется, что вся команда ждет начала восстания на борту судна, целью которого является защита прав человека? — Шеридан зло сощурил глаза. — И почему, черт возьми, матросы думают, что… именно я его возглавлю?

Олимпия откинулась назад и прислонилась спиной к стене каюты.

— Нет-нет, я никогда открыто не утверждала, что…

— И почему, — перебил ее Шеридан, — один из матросов пригрозил первому помощнику, обозлившись на то, что не получил дополнительной порции рома?

— О… вы не должны неправильно истолковывать мои поступки. Эти бедняги, в сущности, умирают от голода, имея столь скудный рацион. А тот матрос наверняка не собирался пускать в ход нож. Он хотел только подчеркнуть…

— «Подчеркнуть»! Ради Бога, мэм. Это был нож, нож! Опасное холодное оружие, которым матрос угрожал офицеру! Этот ублюдок должен благодарить Господа Бога за то, что родился под счастливой звездой и этим кораблем командую не я!

— А что бы сделали вы на месте капитана? — в замешательстве спросила Олимпия. — Неужели застрелили бы беднягу?

— Я сделал бы так, что ему самому захотелось бы, чтобы его пристрелили. — Сэр Шеридан наклонился к Олимпии, опершись руками о край койки. — Послушайте, черт бы вас побрал, неужели вы думаете, что команде на этом корабле действительно приходится туго? Что их на самом деле кто-то обижает? Нет, они живут вполне нормально.