Надежда Кузьмина. Летящая против ветраТимиредис – 1
Посвящаю эту книгу тем, без кого она не была бы написана, — тем, кто вдохновлял меня, поддерживал, помогал и стимулировал вопросами «А что дальше?» — моим читателям с Самиздата. А ещё — моей многострадальной семье, героически терпящей мои регулярные выпадения в астрал с полным отрывом от реальности. И отдельная благодарность тем, кто помогал вычитывать и редактировать, писал стихи и давал советы: моей замечательной тете Маргарите Суменковой и моим друзьям — Юлии Киселевой, Оксане Савчин, Ольге Фроловой, Софье Ролдугиной. Лететь одной против ветра нелегко… но вместе — совсем другое дело!
Глава 1
Все-таки земляника — самая чудесная ягода! Алые сладкие капли прячутся под влажными от непросохшей утренней росы листьями — пока не встанешь на четвереньки, да не раздвинешь траву ладонями — и не найдешь! И много переспевших — солнышко стояло первый день, а в дождь землянику не пособираешь — вмиг промокнешь, да и ягоды в пальцах расползаются. Вот пока неделю моросило, ягоды зрели. И теперь под листьями пряталось много почти бордовых, мягких, которые честно можно было тянуть в рот, а не класть в туесок, привязанный к поясу. А еще поход за земляникой — занятие на весь день. Убегаешь из дома рано утром, по росе, прихватив с собой краюху от вчерашнего каравая. А возвращаешься уже с закатом. Ходила я с пятилетнего возраста одна. Не боялась ни леса, ни диких зверей, ни гадюк, что в изобилии ползали тут по болотам. Я не трогала их, а они меня. А вот смотреть мне нравилось. Как-то я весь день просидела, наблюдая, как семейство бобров строит на лесной речке запруду. И напрочь забыла про грибы, за которыми меня послали. За это меня оттаскали за косу и нещадно отходили по голым ногам вымоченными в воде для метлы березовыми прутьями — но память о светлом дне сохранилась до сих пор. Впрочем, как и белые поперечные шрамики на битых загорелых коленках. Хотя в доме у Сибира с Фариной били меня всегда — я привыкла. Подзатыльники, шлепки, щипки. А если не увернешься — порой и пинки. И работа, работа, работа. Я не помню времени, когда играла на улице, как другие дети. Казалось, я всю жизнь выбираю из овечьей шерсти мусор, пряду, колю лучину, таскаю воду в дом моих благодетелей и в хлев скотине, дою коров. На мне было и мытье полов, и подметание двора, и чистка хлева, и запаривание отрубей, и кормежка десятка поросей, которых мой хозяин, дядька Сибир, муж Фарины, держал во дворе. Так что такой день, как сегодня — с нетронутой зеленой тишиной — был настоящим подарком. Моё счастье, что старшая дочь хозяев — Палаша, девица уж на выданье — землянику обожала. А вот собирать абсолютно не умела, да и панически боялась змей. Вздохнула: тут весь косогор обобрала — надо на новое место переходить. Если расскажу, как здесь много ягод, может, и завтра в лес отпустят. Дармовое-то варенье на зиму всяко хорошо! Повернулась так, чтобы солнце оказалось впереди, и пошла, особо не разбирая дороги, — так к опушке точно выберусь. Наша деревня Зеленая Благодень из целых двадцати дворов стояла на границе равнин и лесов у подножия Восточных гор. Так что иди на запад — и выберешься к людям. А повернешь на север — окажешься на морском берегу. Точнее, на утесах, круто обрывающихся к серой, вечно беспокойной глади. Кое-кто у нас пытался ловить рыбу и ставить сети, да только дело это было неверным: на лиги и лиги в обе стороны тянулись острые шершавые скалы с пляшущими бурунами — и сеть порвет, и лодку пропорет. Рассказывали, что далеко на западе есть порт, где и корабли плавают, и рыбаки в море ходят, но деревенские говорили, что это брехня. Я в корабли верила. Хотя бы потому, что по осени, когда резко менялись течения, к берегу иногда прибивало обломки и выкидывало разные замечательные вещи. |
