А если ударить в колокол? Я вскочил на перила и хотел дотянуться до колокола, который висел в арочном проеме. Это был самый большой из тех, что сохранились. Громадный! И звон у него, конечно, могучий…

Но как дотянешься? В проушину чугунного языка была вплетена толстая веревка, но от нее остался лишь гнилой обрывок. А до обрывка – метра два пустоты.

Я балансировал на перилах, держась за кирпичный выступ. И вдруг кирпич шевельнулся у меня под пальцами. Видно, выступ сорок лет назад расшатало взрывом.

Я испугался, что потеряю равновесие, и прыгнул на пол. Кирпич свалился к моим ногам и распался на три куска.

Я схватил обломок!

Размахнулся и пустил его в край колокола! Изо всех сил! Дон-н!…

И еще раз!

Дон-н!…

Уши заложило. Я видел, что Виталька что-то говорит мне, но не понимал. Удары прозвучали так, что казалось, будто колокол упал и накрыл меня своим гудящим куполом. Я присел, помотал головой, нащупал на полу третий кусок…

Дон-н-н!…

Нужны были еще камни! Я опять прыгнул на перила и срывая ногти, стал взламывать кирпич. Тот не подавался. Пальцы сорвались, и я чуть-чуть не полетел с колокольни. Мучительным напряжением мускулов я восстановил равновесие и выровнялся. С отчаянием посмотрел вниз…

Снизу поднимался к нам ковер-самолет. А на ковре бесстрашно стоял Санька Ветерок, и его зеленая рубашка трепетала на ветру.

– Виталька! Ковер! – заорал я, не слыша себя.

Ковер-самолет с Ветерком повис на уровне перил.

Виталька оглянулся и просиял. Потом швырнул в люк свое оружие, почему-то захохотал и кинулся к нам.

Мы стремительно спустились вдоль колокольни к самой земле, пронеслись над булыжниками двора, перемахнули через стену, скользнули под обрыв и там приземлились на уступе, укрытом со всех сторон высокой полынью и бурьяном.

У меня в ушах еще не утих гул, и я не сразу понял, что говорит Ветерок. Он говорил возбужденно и быстро:

– …на стекло наступила и хромает… И говорит: «Беги в милицию!» А я подумал: вдруг эти вас там схватят? И скорей за ковром!

– Значит, у тебя получилось! – радостно сказал Виталька.

Ветерок заулыбался.

– Я и не думал, получится или нет. Надо же было выручать. Я через крышу к вам на вышку забрался, вытащил, расстелил и как крикну: «Вперед!» И будто сам полетел, без ковра даже… А потом смотрю – он подо мной.

– Кто-нибудь видел? – спросил Виталька.

Ветерок покачал головой.

– Я же не прямо. Я сперва к реке и вдоль обрыва. Я же понимаю.

– Что ты понимаешь! – сказал Виталька. – Ничего ты не понимаешь! Какой ты замечательный человек, ты нисколечко не понимаешь!

Он облапил Ветерка за плечи и, радостно хохоча, повалил на ковер. Я тоже захохотал и повалился на них, и получилась куча мала. И так мы вопили от счастья и барахтались, пока не съехали с ковра в бурьян. Тогда мы успокоились и притихли. И вспомнили, что у Ветки порезана нога.

– Сильно порезала? – спросил Виталька.

– Не очень, – сказал Ветерок.