|
Для нее это стало знамением свыше: она не должна думать ни об одном мужчине, кроме отца. Как учили, не стала плакать, но навсегда сохранила воспоминание об этой зарождавшейся любви, чистота и грусть которой так напоминали романтические истории, прочитанные в ранней юности. Запертая в далекой провинции, теперь она точно знала, что останется старой девой, и старалась не страдать при мысли об этом. Ведь жизнь ее в Ясной Поляне была все же хороша. Чтобы развлечь дочь, князь выписал ей двух компаньонок. Любимой была m-lle Hénissienne, шаловливая и резвая француженка. «Я хорошо лажу с обеими, – писала Мария. – Занимаюсь музыкой, смеюсь, играю с одной, говорю о любви и злословлю о свете – с другой; и обе меня безумно любят».
Порой, устав от болтовни, княжна ускользала на хозяйственный двор, чтобы поговорить с паломниками. Они останавливались здесь перекусить и поспать без ведома хозяина, который, как сказывали, не любил праздношатающихся людей. Запыленные, бородатые, с котомками за спиной, глазами, в которых отражалось небо, ходили они по России в поисках святых обителей. Зная, что порой нет ни слова истины в рассказах этих странников, Мария восхищалась глубиной их веры. Как жаль, что сама не могла тоже сняться с места и отправиться в путь! Будучи привязана к Ясной Поляне, старела, увядала. Когда сравнивала себя с компаньонками, ненавидела свое некрасивое лицо с густыми бровями и унылым ртом. «Пойду в какой-нибудь монастырь и стану там молиться, – мечтала она. – Потом, прежде чем привыкну и привяжусь к нему, пойду дальше. Стану идти до тех пор, пока ноги будут меня слушаться, потом прилягу, умру и окажусь у врат, за которыми нет ни грусти, ни слез». Хотела покончить с жизнью, но умер отец. Третьего февраля 1821 года Мария осталась одна на всем свете. Ей был тридцать один год, до сих пор она жила лишь для того, чтобы скрасить старость владельца Ясной Поляны. Его не стало, и княжна растерялась – не знала, чем заняться, пыталась, но не могла найти хоть какой-то интерес к жизни. Присущее ей желание жертвовать собою наталкивалось на пустоту. Внезапно она решает выдать замуж за одного из своих кузенов, Михаила Александровича Волконского, m-lle Hénissienne. В семье заговорили о мезальянсе. Но Мария продала что-то из принадлежавшей ей недвижимости и положила деньги на счет компаньонки, чтобы помочь новобрачным. Начальник московского Почтового ведомства Булгаков с возмущением писал своему брату: «Княжна, дочь покойного Николая Сергеевича, довольно некрасивая старая дева с густыми бровями, потеряв надежду насладиться семейным счастьем, отдала часть своей собственности англичанке, которая у нее живет». Свадьба m-lle Hénissienne и князя Михаила Александровича Волконского состоялась в Москве, в апреле 1821 года. Из многочисленной родни жениха только Мария присутствовала на венчании. При взгляде на молодых людей, которых благословлял священник, сердце ее сжималось. Она все чаще думала о любви, семье, материнстве. Неужели ей уготовано быть лишенной того, что становится уделом большинства женщин? В Москве княжна жила в родительском доме, слишком огромном для нее одной, но где воспоминания об отце казались не столь острыми. Друзья уговаривали ее начать выезжать, чтобы развлечь себя. Однажды в одном из салонов она обратила внимание на мужчину среднего роста, с кудрявыми волосами, печальным взглядом и усами, закрученными книзу. На нем прекрасно сидел мундир, он хорошо говорил по-французски. Его представили: граф Николай Ильич Толстой. Мария держалась с ним мило, ничем не выдавала своих чувств. Но встреча была подготовлена, и уже на следующий день представители обеих сторон начали вести переговоры о возможной женитьбе. Граф Николай Ильич Толстой без энтузиазма относился к союзу с девушкой внешности столь непривлекательной, к тому же бывшей старше его на пять лет. Но он был на грани разорения, и только выгодный брак мог спасти его. |
