– И даже не один, а целых два! – заявила я торжествующе. – Вторым был Дональд. Ведь вы меня преследовали, приняв за Энид? Долго пытались набраться храбрости и открыться, а потом...

Увы, я сама чувствовала, что несу вздор, ведь Немо не показывался целых полтора часа! Сейчас его истинные намерения выдавала густая краска смущения. Он любил Энид – до беспамятства, отчаянно, безнадежно – и смиренно любовался ею (вернее, мною) издали. Ситуация, отлично знакомая читателю по сентиментальным романам.

Пришлось тактично сменить тему.

– Итак, улика вот-вот будет внесена. Вот и она!

Перед нами предстали Абдулла и Хасан.

– Где труп? – спросила я сурово.

Абдулла покачал головой:

– Никакого трупа, госпожа. Мы нашли место, куда вы нас направили, следы борьбы и пятна крови, потом все вокруг обыскали. Мы подумали, что раненый пришел в себя и попытался уползти...

– Мертвецы не приходят в себя и не ползают, – напомнила я. – Или ты полагаешь, Абдулла, что я не способна отличить мертвого от живого?

– Нет, госпожа. Но, мертвый или живой, он исчез. Наверное, он все-таки умер, иначе мы не услышали бы тоненький голосок его призрака. Настоящий голос бесплотного духа!

Хасан сопровождал рассказ Абдуллы неустанными кивками.

– Мы убежали, госпожа, – подхватил он, – чтобы мертвец случайно не принял нас за своих убийц.

– Господи! – воскликнула я укоризненно. – Какой еще призрак, глупцы? Никаких призраков не существует. Это была птичка или... или...

– Неважно, Пибоди. Мне не впервой изгонять духов, – пришел на выручку Эмерсон.

«Амелия» снова уступила место «Пибоди» – знак того, что он перестал на меня сердиться. Предвкушение церемонии изгнания духов вернуло Эмерсону хорошее настроение. Его часто просят этим заняться: Египет, с точки зрения местных жителей, перенаселен демонами. Эмерсон заслужил репутацию успешного мага и очень этим горд.

– Эмерсон! – прошептала я внезапно. – А ГДЕ РАМСЕС?!

Потом все устремились к Ломаной пирамиде. Вперед вырвался Эмерсон, по пятам мчался Дональд. Судя по виду, бывший мистер Никто так безжалостно казнил самого себя за недосмотр, что я не посмела его упрекать. Романы научили меня, что любовь разрушительно действует на мозг и прочие органы, где рождается чувство ответственности.

Не предупрежденный об обвале вспомогательной пирамиды, Эмерсон не знал, где начать поиски. Я застала его бегающим вокруг пирамиды, как ищейка, старающаяся взять след. Очарование вечера было безнадежно испорчено однообразными оглушительными выкриками:

– Рамсес! Рамсес!

– Помолчи хотя бы немного! – взмолилась я. – Разве при таких воплях можно расслышать его голос?

Эмерсон кивнул и немедленно нашел себе другое, не намного более разумное занятие: вознамерился оторвать голову Абдулле. Во всяком случае, очень крепко схватил его за ворот.

– Откуда ты слышал голос?

Абдулла беспомощно размахивал руками и закатывал глаза, давая понять, что со сдавленным горлом не очень-то поговоришь.

– Извини, Эмерсон, но твой вопрос не имеет смысла, – вмешалась я. – Сам знаешь, в этих пустынных местах невозможно определить, откуда доносится звук, тем более тихий. Кажется, у меня есть одна мысль, но прежде ты должен успокоиться. Вот так... А теперь взгляни на малую пирамиду.

Истинному профессионалу достаточно мимолетного взгляда. Рука Эмерсона отпустила горло преданного помощника, лицо исказилось от ужаса.