|
— Мне кажется, тебе пора подняться на сцену и сделать наше небольшое объявление, — сказала женщина. — Я думаю, все к этому готовы. — Я пришлю к тебе Диллинджера. — Да ну?! — Ты же знаешь, что все было не так. Тот член принадлежал другому парню, Салливану. — Я вовсе не об этом. Меня не беспокоит размер его члена, пусть он даже не больше моего мизинца. Просто сама мысль о том, чтобы потрахаться с Джоном Диллинджером… если он меня не разогреет, это уже никому не удастся. Хагбард расхохотался. — Ну вот, ты опять становишься Мэвис. Смотри не растеряй силы, Суперсучка! Когда «Американская Медицинская Ассоциация» закончила своё выступление и её сменила рок группа «Кларк Кент и его супермены», Хагбард, Джордж, Гарри, Отто и Малаклипс направились к сцене. Они прошли этот путь за полчаса, пробираясь сквозь толпы молодых людей, практиковавших монгольский кластерфак, медитировавших в позе дзадзэн или просто слушавших музыку. Приблизившись к сцене, Хагбард показал охранникам, не пропускавшим посторонних, золотую карточку. — Я должен сделать объявление, — твёрдо сказал он. Охранники разрешили ему подняться на сцену, попросив все же дождаться окончания выступления. Но, увидев Хагбарда, Пирсон сразу подал «суперменам» знак, и музыка умолкла. Публика недовольно зароптала. — Ну что ж, Хагбард, отлично, — сказал Пирсон. — А я гадал, покажешься ты когда нибудь или нет. — Добрый вечер, — обратился Пирсон к Уотерхаусу. — Как поживает моя девушка Стелла? — С каких это, на хрен, пор ты называешь её «своей девушкой»? — угрожающе рявкнул Уотерхаус. — Кислота всего лишь раскрывает тебе глаза, Джордж. Она не творит чудеса. И будет: всякий, кто призовёт имя Господне, спасётся. — Интересно, что за хреновина в этом чемодане, — пробормотал Диллинджер. — Сейчас я его открою, — сказал Сол. — После этого нам всем придётся принять противоядие. Оно у меня в машине. Он наклонился и с усилием вытащил чемодан из окоченевших рук Кармела. Барни, Диллинджер и Маркофф Чейни напряжённо следили за тем, как он возится с замками. Наконец чемодан открылся. — Будь я проклят, дважды проклят, — глухо вымолвил Барни Малдун. — Хагбард нас все время разыгрывает, — сонно говорит Саймон. (В Первом Бардо это неважно.) — Нацисты уже тридцать лет мертвы, и точка. Он вызвал нас сюда с одной целью: отправить в Трип. Ничего из озера не выходит. Все это моя галлюцинация. — Что то все таки происходит, — горячо доказывает Мэри Лу, — но не имеет никакого отношения к озеру: это просто хитрая уловка, чтобы отвлечь нас от настоящей схватки между твоим Хагбардом и теми сумасшедшими музыкантами на сцене. Вот черт, если бы я сейчас не была под кайфом, моя голова работала бы лучше. Это как то связано со звуковыми волнами; они усиливаются в воздухе. Никто не требует, чтобы мы поняли суть. Вся эта выдумка с озером нужна лишь для того, чтобы показать нам нечто реальное — то, что мы можем понять, или почти понять. На чёрном личике Мэри Лу было написано, как трудно её интеллекту сражаться с океаном неудобоваримой информации, поступавшей от органов чувств. — Папа! — воскликнул Саймон, плача от счастья. — Скажи мне Слово. Ты должен его знать. Что это за Слово? — Кетер, — блаженно отозвался Тим Мун. — Кетер? И всё? Просто каббалистика? — покачал головой Саймон. — Разве это может быть так просто? — Кетер, — твёрдо повторяет Тим Мун. — Вот здесь, в середине Малкута. Что вверху, то и внизу. Я вижу престол мира. Один единственный трон в двадцати трех футах от земли, украшенный рубинами, Розовым Крестом и Глазом, обвитый змеем, кусающим себя за хвост. |
